Карлсен глянул на него из-под кустистых бровей.
— Какого убийцу? — удивился он. — Что за чушь ты мелешь? Там не было никого, кроме меня.
Юаким не сводил с него глаз.
— О таких вещах не лгут, это слишком серьезно, — сказал Карлсен. — Убийца, вы только послушайте, что несет этот мальчишка! В нашем подвале! — Он фыркнул и пошел вверх по лестнице.
Юаким остался один. Он закрыл глаза. Никогда в жизни он не был так счастлив.
Сара солгала! И как только у нее повернулся язык! Но штаны у него все-таки были мокрые.
Ему было стыдно возвращаться домой в таком виде, но мама не сказала ни слова.
Она поняла, что лучше сделать вид, будто ничего не случилось.
35
Саре они сделали выговор потом.
Она стояла на своем: в подвале был убийца! Но ей больше никто не верил.
— Я вас ненавижу! — закричала она и убежала.
Сара много чего ненавидела.
Она ненавидела мальчишек, которые лезли в драку, и мальчишек, которые убегали, когда хотела драться она.
Она ненавидела хлеб с отрубями и козьим сыром, потому что ела его каждый день.
Она ненавидела своих братьев, которые давали ей разные противные прозвища и таскали у мамы деньги и сигареты.
Она ненавидела сосунков, которые плакали в своих колясках, и птиц в клетках — за то, что они глупые.
Она ненавидела пирожные с кремом и девчонок, которые боялись испачкаться.
Она ненавидела взрослых, задающих дурацкие вопросы.
Она любила только собак.
Больших лохматых собак. Сара мечтала о собаке, собственной собаке, которая принадлежала бы только ей.
36
Во время обеда за столом стояла гробовая тишина. Мама смотрела на папу, когда он отворачивался. А папа смотрел на маму, когда отворачивалась она. Юаким это заметил, и ему расхотелось есть.
— Что тебе сегодня сказал Фриц? — спросила наконец мама.
— Я не был у него, — ответил папа, продолжая жевать.
Мама отложила нож с вилкой и вышла из-за стола. Ушла в спальню и громко хлопнула дверью.
Юаким и папа старались не смотреть друг на Друга.
Наконец Юаким поднял глаза, но папа сделал вид, что не заметил этого.
Ночью Юаким проснулся, потому что ночные птицы кричали и царапали когтями дверь шкафа.
Он закрыл уши руками и закричал.
И тут же мама прибежала к нему. Она обняла его и старалась успокоить:
— Ну, ну, не бойся, — шептала она, уткнувшись носом ему в волосы. — Вот увидишь, все будет хорошо.
И птицы в шкафу постепенно затихли.
37
На другой день Юакиму было трудно сосредоточиться на уроке. От тяжелых мыслей ломило голову.
Ему понадобилось выйти. Он поднял руку, и учительница вопросительно посмотрела на него.
Вот тогда он и произнес то ужасное слово, от которого весь класс взорвался от смеха, ребята просто выли от удовольствия. Ничего более ужасного с Юакимом уже не могло случиться. Это было почище ночных птиц и убийцы в подвале.
— МАМА, — сказал он, — можно мне выйти?
Хохот грянул еще до того, как он закончил фразу.
— Мама! Мама! — кричали дети, перебивая друг друга. — Вы слышали, Юаким назвал учительницу мамой? Юаким влюблен в нее! Ха-ха-ха! Какая она ему мама!
Юакиму хотелось умереть, хотелось провалиться сквозь землю, хотелось стать таким сильным, чтобы вздуть весь класс, хотелось всем по очереди засунуть в глотку губку, которой вытирали доску.
Учительница тоже смеялась. Он видел ее белоснежные зубы. Какие мерзкие! А ведь раньше она казалась ему красивой.
Он вскочил и выбежал из класса. Даже далеко в коридоре он все еще слышал их смех и крики «Мама! Мама!»
Юаким бежал бегом до самого дома.
Больше он ни за что в жизни не пойдет в школу.
Мама — это вырвалось у него само собой!
Вот черт!
38
После конца уроков Юлия принесла ему его ранец. Он убежал, оставив в классе свои вещи.
Юаким был поражен, когда увидел ее.
Сперва он хотел сразу захлопнуть дверь — он думал, что она пришла, чтобы подразнить его.
— Вот твой ранец, — сказала Юлия и просунула ранец в щель двери.
Юаким молча взял ранец. Он не смел даже взглянуть на Юлию. Боялся, что она начнет смеяться.
— Ты не сказал ничего страшного, но это получилось смешно, — сказала Юлия.
— Сам знаю, — сердито буркнул Юаким.
— Но я уже больше не смеюсь, — сказала она.
И это была правда. Юлия не смеялась, Даже ни разу не хихикнула.
— Пока! — крикнула она и побежала вниз.
«Не такая уж она и противная», — подумал Юаким. Она не смеялась. И даже не наступила ему на йогу. Юаким ничего не мог понять. Юлия была не похожа сама на себя.
39
Май Брит стояла на тротуаре.
Юаким смотрел на нее из окна гостиной.
На ней было красное пальто, зеленый шарф и зеленая вязаная шапка.
Уже многие дети ходили в школу в шарфах и теплых шапках, так что Май Брит среди них больше не выделялась.
Юакиму хотелось узнать, почему она всегда неподвижно стоит на улице и ничего не делает. Может, она ничего не видит?
Он попытался разглядеть, закрыты ли у нее глаза, но в сумерках этого не было видно.
Ему так хотелось помахать ей! Но он не решался. Потом осмелился. Поднял руку и несколько раз махнул Май Брит.
Она по-прежнему не двигалась. Наверное, она его не видела.
Но вот она тоже подняла руку и почти незаметно махнула ему в ответ.
Юаким отскочил от окна. Ему стало стыдно. Неужели Май Брит смотрела на его окна!
И видела, как он ей махнул!
40
На улице Юаким встретил Томми и Рогера.
— Пойдешь с нами? — спросил Рогер.
Юаким с удивлением посмотрел на него. Рогер никогда не брал его с собой, если они с Томми что-то затевали. В таких случаях Юаким был сопляком.
— Все в порядке, айда с нами, — милостиво разрешил Томми.
Они приглашают его с собой!
— А куда мы пойдем? — спросил он сам не свой от радости.
— В супермаркет. Стащим там что-нибудь, — ответил Томми.
— Как это стащим?
— Ну просто, возьмем и стащим, — Рогер бросил на землю недокуренную сигарету. Пожилой человек гневно посмотрел на него, но сделать замечание не решился.
— Надо узнать, хватит ли у тебя смелости, а то, может, ты никуда не годишься.
Конечно, хватит! Вместе с Рогером и Томми Юаким чувствовал себя непобедимым.
В супермаркете всегда было людно, особенно в начале вечера там было не протолкнуться.
— Самое милое дело ходить сюда вечером, тем более в пятницу, — сказал Рогер.
Юаким не любил больших магазинов. Ему всегда казалось, что он исчезает в этой человеческой массе.
В отделе продуктов он боялся, что его задавит большая тележка с продуктами, в такой толкучке этого никто и не заметит.
— Даже в такой толпе надо соблюдать осторожность, — сказал Томми. — Особенно подозрительно продавцы относятся к детям.
— Какая несправедливость! — возмутился Рогер. — Дети не виноваты, что они еще дети.
Они поднялись на эскалаторе на второй этаж, где был отдел игрушек.
— Вот самое подходящее место, — сказал Томми. — Бери, что понравится.
Они ходили между прилавками и разглядывали игрушки. Впрочем, Юаким так нервничал, что ничего не видел. Но Томми и Рогер останавливались то тут, то там, брали игрушки и подолгу вертели их в руках.
— Видишь, как все просто, — шепнул Рогер Юакиму.
Они подошли к прилавку, где лежали игрушки-лилипутики — маленькие куколки, мохнатые мишки, автомобильчики и кукольная мебель.
Томми и Рогер заинтересовались автомобильчиками. Юаким стоял позади них, не решаясь подойти близко к прилавку.