Когда на празднике в Нармарке, он затащил ее в шатер, Лана сначала подумала, что это просто шутка, очередная забава, и сейчас он расскажет ей план нового приключения или достанет из рюкзака какую-нибудь вкусность, что выменял на местном рынке. Но он толкнул девушку на тюфяк, а сам навалился сверху, по-свойски раздвинув ее ноги своим коленом. Ей повезло, что он был слишком пьян. Удалось вырваться, схватить мешок и бежать. Это было совершенно инстинктивное решение, пожалуй, дай она себе время успокоиться и поразмыслить, осталась бы с труппой до Шафтена. Но в тот момент она ничего не понимала, кроме того, что хочет оказаться как можно дальше от этого.
Уже позже, спустя несколько дней, Лана призналась себе, что, случись все иначе, например, в ее комнате в Артистории, где пахнет водяной лилией, и старым отполированным деревом, где чистые простыни и есть ванна, она бы приняла его. И жадность, с которой целовал ее шею и губы, сжимал сильными руками тело, была бы желанной. Но тогда она ужасно испугалась. И еще от него так разило выпивкой, луком и потом. А сам он, несмотря на страсть и пылкость, был совершенно чужим и далеким, и до ее собственных чувств и желаний Олафу не было никакого дела.
Лана сморщилась и потерла ладонями лицо, желая стереть эти мысли из своей головы. Что, если бы она тогда не убежала? Что было бы сейчас? Вспоминая об этом, Лану накрывало холодной волной запоздалого страха. Кто только не встречался на дорогах Иргуина! Беглые солдаты, разбойники, волки, мертвяки в конце концов… Но Первоматерь ее хранила.
Да, не сбеги она, уже была бы в Шафтене, добравшись вместе с остальной труппой с комфортом — на телегах и ночуя в тавернах. А теперь, не будь судьба к ней благосклонна, познакомив с Арденом, неизвестно, была ли она вообще сейчас жива. И даже в самом лучшем случае, пришлось бы спать в шалашах и есть побеги дикого лука, пробираясь обочинами и верховьями гор, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Одинокий путник и сам по себе — легкая добыча, а уж если это молодая девушка, и даже не чародейка, то это превращается в совсем опасное приключение.
За спиной весело затрещал костер, и Лана потянулась к нему, чтобы погреться, молчаливо наблюдая за попутчиком. Что двигало этим прожженным плутом, когда он вступился за незнакомку, да еще и решил тащить ее за собой? Любопытство? Скука? Желание компенсировать отсутствие чего-то важного, о ком можно заботиться: семьи, детей? Впрочем, у такого, небось, детей на целый учебный класс хватит.
"Интересно, какие девушки ему нравятся?", — подумала Лана, прикусывая травинку и чувствуя, как на язык падает капелька терпкого сока. Уж явно не такие, как она, даже не посмотрел ни разу толком. Наверно, вроде Пышки Хельги или Румяной Мари, что носят лиф размером с тяжелую броню, красят лицо и сами вешаются мужчинам на шею. Не то, чтобы она имела на попутчика какие-то виды, просто было обидно. Смущение давно ушло, оставив лишь заинтересованность да желание просто уткнуться носом в плечо и выплакаться. Слишком много переживаний для нее, слишком много нервов. Да и отсутствие элементарного комфорта постоянно выводило из себя. При мысли о том, что нормально вымыться получится не раньше, чем послезавтра, хотелось плакать. Будь немного потеплее, можно было бы искупаться в озере Колти, там хорошая вода, только нужно остерегаться диких животных, да не менее диких парней, что нанимаются на местные фермы в сезон. Может, и искупается, если будет теплый день, а сейчас надо спать. От дневных переживаний гудела голова и ноги, страшно хотелось есть, но просить девушка стеснялась, поэтому надергала побегов диких трав да уселась жевать, спрятавшись от ветра под навес.
Травничеству ее учила мать, а ту — ее мать, вроде как у них в роду были Дочери Ильки, как их называли в Иргуине. Когда-то это сестринство было не менее могущественным, чем любая из современных гильдий. Они поклонялись вечно плывущей в небесной тьме страннице — Ильке. Вся их жизнь, начиная от обрядов инициации и заканчивая временем сбора трав и укупорки зелий, подчинялось движению спутника.
Но к власти пришел новый король, который решил, что будет лучше для всех, а главным образом для него, если ввести кучу поборов, запретить сбор трав и добиться-таки того, что Дочери Ильки растеряли все свое влияние. Традиции зельеварения были утрачены, многие рецепты потеряны, и благо, если сохранились в чьих-то домашних архивах. Лана знала, что у матери в сундуке хранилась небольшая книжка, замотанная в пропитанную от порчи соком бузинника тряпицу. Это было их семейное сокровище: сборник рецептов. Сколько таких еще было по Иргуину? Сколько ушло в другие страны или было уничтожено? Неизвестно. Как бы там ни было, даже столь давняя принадлежность к древнему сестринству передавалась по женской линии и считалась весьма престижной. И когда ее мать вышла за фермера из Свалледа, в семье этот поступок не поняли. Ни разу за всю жизнь Лана не встречалась хоть с кем-то из родственников по маминой линии. И, насколько она знала, те ни разу не приезжали к ним в гости. Единственное, о чем как-то поведала ей мать, что часть их родственников жила раньше в Гелионе, а потом подалась на север.