— Но ты хоть понимаешь, как высок для тебя риск умереть? — наконец, приняв решение, спросила она у Ардена. — Бестард не склонен к милости, сочувствию или сожалению. Если он действительно забрал этих птиц, то с какой стати он вернет их? Ах да, ты же сын ночи, так? Думаешь, тебе удастся украсть что-то у бога, находясь в его собственном мире, где все — он? Ты выглядишь не настолько глупым.
Арден вздохнул, потерев горячими ладонями лицо. Конечно, он все понимал. Но сейчас у него было чувство, будто колесо судьбы намотало его жизнь на свою ось и тянет куда-то. И у него нет желания сопротивляться. Многие годы он отвечал и за себя, и за других, может, пришла пора довериться судьбе. Жизни. Ему казалось, что он все делает верно. Хороший пост, карьера в гильдии, влияние, деньги, любые капризы, которые только взбредут в голову. Но все это приелось уже давно. Он чувствовал, что в жизни чего-то не хватает, и последние дни сделали это ощущение острым до болезненности.
— Я знаю, матушка настоятельница, — кивнул Страуд, — знаю. Но видимо, таков мой путь. Я готов начать, как только это будет возможно, а пока, с вашего позволения, отдохну.
Выходя, Арден вежливо кивнул присутствующим и покинул комнату, так и не заметив, как изменилось лицо Ланы, став пустым и мертвым, как дом, в котором выключили свет.
13. Истинный свет и обретение равновесия
Ритуал предстоял сложный. Войти в мир бога само по себе непросто, но находясь при этом в другом храме и силами других жриц — почти невозможно. Но разве не о том все истории мира, как о превращении невозможного в возможное?
Арден лежал на ритуальном столе, завернутый в саван. Умирая, душа отправляется в обитель того бога, которому служила при жизни, тому, кто оказывался ей ближе и понятнее, чтобы стать частью его мира. Каждый бог живет в своей вселенной, собственном мире, в котором все — он, и он — все. Обителью Бестарда был Истинный свет, и Ардену предстояло символически умереть, чтобы попасть туда.
— Держи амулет крепче и представляй себе свет и порядок, стремись к нему, — наставляла Страуда настоятельница. Она ходила вокруг стола, расставляя свечи, кристаллы и белые лилии, которые называли «поцелуй мертвеца». Если пара Праотца и Первоматери была полна жизни, то Бестард и Наита— их противоположность на колесе мира, были не то чтобы мертвы, но и не живы, как не живы свет и тьма.
Лане разрешили присутствовать, но строго наказали сидеть тихо и не мешать. Она наблюдала за приготовлениями с ощущением какого-то дикого ужаса и оцепенения. Все это так напоминало настоящие похороны, что ей казалось даже, будто пахнет сосновым маслом, которым натирали покойников в Свалледе. С прихода в храм они с Арденом едва парой слов перекинулись, и сейчас Лана не могла отделаться от жутких мыслей, что все может закончиться плохо, а она даже не поговорила с ним, не объяснилась. Несколько раз она порывалась встать, но матушка Атинна так зыркала в ее сторону, что Лана в итоге замерла в каком-то судорожно-нервном оцепенении и боялась лишний раз вздохнуть.
— Других людей звать не будем, — сказала настоятельница, заканчивая приготовления, — чем меньше ушей и глаз, тем лучше.
Она стояла у изголовья стола, в ногах — Самия, которая была частью истории, и сама хотела помочь. Арден лежал неподвижно. Нервное переживание прошло, оставив какую-то надрывную безнадежность. Он устал и не понимал сам, чего же хочет. Чтобы все быстрее закончилось и он вернулся к привычной жизни? Чтобы что-то изменилось? И если да, то как именно? Он давно вычеркнул из жизни пустые переживания, но теперь понимал, что все это время они копились где-то рядом, готовые выставить счет, когда придет время.
— Благословенна жизнь, — прошептала настоятельница.
— Благословенна жизнь, — повторили за ней Лана, Самия и Арден.
— Иди к свету и будь достоин его, — продолжила матушка, поднимая ладони над головой наемника. Из них струился свет. Теплый и уютный, будто свет очага или свечи. Тонкой, высокой нотой запели белые кристаллы, остро запахло тем неуловимо свежим запахом, что бывает в начале дождя. Чем больше отзывались на магию разложенные на ритуальном столе предметы, тем сильнее менялся свет, окруживший Ардена. Вспыхнули, как огненные шары, кристаллы, плеснули силой. Всю комнату затопил болезненно-яркий, невыносимо холодный, слепящий свет Бестарда. И Арден утонул в нем.
Все вокруг было светом. И сам он стал светом.
Свет сиял над головой, разливался под ногами, плескался, словно волны вокруг. Тонкие, угловатые хрустальные мосты пересекали пространство, уходя куда-то вдаль. Впереди, насколько хватало взгляда, были только свет и пустота. Однообразно гудели и звенели ноты, будто кто-то проводил по краю огромных бокалов.