— Вот кто довезет меня до дома. — Она кивнула в сторону Джейкоба, едва не свалившись со стула. Но тут самоуверенность ей изменила. Губы задрожали, рот перекосила жалкая улыбка.
— Вы не против?
Джейкоб растерялся. Обычно он уклонялся от лишних контактов с людьми, но сегодня он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ну что ж, составлю вам компанию, если вы того хотите.
— Вот и отлично, — с облегчением вздохнул бармен.
Тридцатифутовая яхта Санни под названием «Дикая Роза», словно щенок при виде хозяйки, радостно запрыгала на волнах возле причала в Йерба-Буэна-Яхт-Харбор. Сама Санни тоже относилась к яхте скорее как к живому существу, а не как к средству передвижения. При каждой их встрече «Роза» вела себя по-особенному. Она требовала к себе внимания и ласки. Яхта издавала множество звуков, как будто разговаривала со своей хозяйкой. Когда Санни плавала на ней, ей не было одиноко. Хотя плавала она почти всегда в одиночестве.
Санни легко перескочила с пирса на борт яхты, но ее спутник, которого звали Алекс Петри, насторожившись, задержался на берегу.
— Так это твоя лодка? — спросил он. — И долго ты плаваешь на ней?
— Давно, с самой юности. — Санни быстро вытерла тряпкой сиденья.
— Это родители научили тебя?
Санни вдохнула знакомый запах дизельного топлива и соленого воздуха, и в памяти невольно возник тот незабываемый день, день ее рождения, когда она впервые увидела «Дикую Розу». Ей тогда исполнилось шестнадцать лет, и она уже два года жила в семье Лафоржей. Глория Лафорж была очень ласкова и добра к ней, но все равно чувствовалось, что она никогда не сможет относиться к Санни как к родной дочери. Изабель стала любимицей Глории, смыслом ее жизни. Депрессивное состояние Изабель, ее рассеянный склероз целиком поглощали любовь Глории, не оставляя в ее сердце места для любви к другому ребенку. Деннис же, напротив, казался более открытым и относился к Санни так, как никто раньше не относился к ней, включая даже ее собственную мать. Однако Деннис был почти все время занят. Работа, разъезды, деловые встречи, заседания комитета по благотворительности — он пахал за троих.
Санни скучала по Деннису, ей хотелось побольше бывать с ним вдвоем. Ее желание исполнилось на лазурной глади залива Сан-Франциско. Деннис когда-то приобрел яхту, но его жена и Изабель не разделяли его любви к морю. Для Изабель ходить даже по твердой земле было нелегким испытанием, а Глория не хотела ни на минуту расставаться с дочерью. Однажды, когда у Денниса выдался свободный уик-энд, Санни упросила его взять ее с собой поплавать.
Через полгода она настолько свыклась с яхтой, что стала первым и незаменимым помощником Денниса. Именно во время совместных плаваний с приемной дочерью Деннис узнал о том, что ее сокурсницы по Академии Олд-риджа издевались над ее тупостью в алгебре и завидовали ее успехам в химии. Там, на яхте, Деннис услышал о первой любви Санни к сверстнику по имени Декстер Элкинс, а также о ее тайном желании выучиться игре на гитаре. Именно на яхте Санни, в свою очередь, узнала, что после своей семьи Деннис больше всего на свете любит искусство. Тогда же, читая его искусствоведческие журналы и каталоги с выставок, она приобщилась к волшебному миру искусства.
Вот почему в день ее рождения, когда Санни исполнилось шестнадцать, Деннис не стал дарить ей ключи от новенькой машины, как полгода тому назад Изабель. Вместо этого он завязал ей глаза и отвез в Йерба-Буэна-Яхт-Харбор, где ее поджидал подарок — собственная яхта.
Санни задумчиво смотрела на пирс и на Алекса Петри. Сколько она могла бы рассказать, отвечая на ею вопрос, но ведь Алексу это было нисколько не интересно. Он выгадывал время, собираясь с духом, чтобы перепрыгнуть с причала на борт яхты. Она видела его неуверенность и даже растерянность.
— Не бойся, я настоящий морской волк. — Она попыталась его ободрить. Хотя в ее голове зашевелилась неприятная мысль: напрасно она позволила ему заплатить за ее выпивку. Но тут Алекс одним прыжком перепрыгнул на яхту.
— Ого, сегодня довольно холодно, — заметил он, потирая плечи руками, хотя на нем был кожаный пиджак.
— Давай спустимся вниз, — предложила Санни.
Стоял такой густой туман, что за исключением ближайших лодок ничего не было видно. Осветительные вышки на соседнем бейсбольном стадионе в клубах тумана колебались, словно мачты «Летучего Голландца».
— Мы же не собираемся выходить в море? — попытался пошутить Алекс, но голос его звучал слишком натянуто.
— Я нередко плаваю по ночам. Но не сегодня. Очень густой туман.
— Может быть, как-нибудь в другой раз, — сразу согласился Алекс.