Ричард пригубил мартини. Язык приятно защипал аромат соленой маслины, пропитанной солнечным светом Италии, а затем резкий вкус водки. Итальянцы берут несъедобную, соленую маслину и делают из нее восхитительную приправу, тогда как жители России без всяких изысков просто льют себе в горло охлажденную водку. Сколько культур — столько стилей жизни.
Ричард опять сосредоточился на женщине в красном, мысленно прокручивая сценарий их знакомства. Когда он подойдет, она будет приятно удивлена, даже польщена тем, что такой красивый мужчина обратил на нее внимание. Впрочем, следует соблюдать осторожность. Видимо, придется угостить ее напитком, пригласить на медленный танец. Ричард положит ладони на полуобнаженную спину, и ее тело затрепещет от его прикосновений. Чуткими пальцами он будет ощупывать каждое ее уязвимое место. А у такой нежной женщины, как она, их немало. Выступающие отростки позвонков, скрепленных сухожилиями, которые так легко сломать. Ручейки крови, бегущие от сердца и к сердцу, кровяные струйки по всему телу, затекающие во все части тела, изнывающего от томления, особенно руки, глаза, нос и губы. Он наклонится над ее плечом и, едва касаясь губами волос, станет нашептывать ей на ухо любезности, и она замрет на месте, охваченная силой своих тайных желаний. Забудет все на свете, прошлое и будущее перестанут существовать для нее. Она доверится ему, у нее не должно быть причин для сомнений и недоверия. Таковы все женщины, такова их природа.
За одним исключением — Санни Маркетт.
Продолжая наблюдать за женщиной в красном, он одновременно думал о Санни. Когда он ее впервые увидел, то сразу понял — она не такая, как все. Она особенная. Это было заметно по ямочке на ее подбородке, по ее гордо посаженной голове, по смелому и открытому взгляду. Несмотря на столь независимый вид, она не выглядела недоступной или недосягаемой. Как бы там ни было, но ей придется уступить ему, у нее нет иного выхода. Вполне возможно, что другой выход все-таки есть, но она не сумеет им воспользоваться. В ее глазах мерцал таинственный неугасимый свет, о существовании которого она, пожалуй, даже не догадывалась.
Этот блеск манил Ричарда, словно бабочку огонь свечи. Он, как мотылек, летел на свет ее глаз, который мог уберечь его или, напротив, погубить. Санни могла спасти его, согрев его ледяное сердце, или погубить, вытащив его, как порождение мрака, на дневной свет, и, опаленный им, он бы погиб.
Однако предаваться столь мрачным мыслям было не в его привычках. Для того чтобы избавиться от них, Ричард взял и ущипнул себя сам за кожу в промежутке между большим и указательным пальцами. Ну что ж, возможно, Санни Маркетт опасна для других вампиров, менее опытных и искушенных, но не для него — Ричарда Лазаруса. Он взглянул на леди в красном. Он видел ее бьющееся сердце и как по груди пробегает еле заметная дрожь от сердечных сокращений. Она улыбнулась ему. Его клыки выскользнули на миг и с легким щелчком опять скрылись внутри, как нож с выдвигающимся лезвием. Оружие для убийства было наготове.
Ричард оставил тело леди в красном в одной из кабинок туалета, в то время как подруга тщетно разыскивала ее в зале и на танцполе. Забрав куртку и перчатки у симпатичной гардеробщицы и вручив ей чаевые, он направился к отелю. Он уже почти дошел до входа, как вдруг краем глаза заметил выскользнувший из темноты черный лимузин. Точно такой же стоял напротив отеля, когда он выходил из него. Ричард чертыхнулся — почему он не просканировал салон машины раньше! Недопустимая небрежность. Коротко скрипнули тормоза, и лимузин остановился прямо перед ним. Из него выскочили двое громил в темных костюмах. Верзилы внутри костюмов выглядели не менее внушительно, чем сами костюмы, более того, они были вампирами.