Занавес за ним заходил ходуном, словно под порывом сильного ветра, и Тотрасмек пронзительно вскрикнул. Его глаза расширились, а руки судорожно вцепились в блестящее стальное лезвие, внезапно появившееся из его груди.
Музыка оборвалась. Девушка еще продолжала свой головокружительный танец, крича от смертельного отвращения к колыхающимся ядовитым пастям, но все уже изменилось — только четыре легких струйки голубоватого дыма поднялись вверх вокруг нее, в то время как Тотрасмек сполз с дивана и растянулся на полу во весь рост.
Конан вышел из-за занавеса, вытирая свой палаш. Глядя сквозь драпировку, он видел отчаянный танец девушки между четырьмя раскачивающимися спиралями дыма и догадался, что для нее они выглядели совсем иначе. Но это уже не имело значения — он знал, что убил Тотрасмека. Забиби, задыхаясь, рухнула на пол, но стоило Конану двинуться по направлению к ней, как она вновь поднялась, пошатываясь, хотя ее ноги дрожали от изнеможения.
— Фиал! — еле выдохнула она. — Фиал!
Тотрасмек еще сжимал его в своей холодеющей руке.
Без всякого сострадания к мертвому она вырвала склянку из его сомкнутых пальцев и тут же в страшном нетерпении начала шарить в его одеждах.
— Какого дьявола ты ищешь? — поинтересовался Конан.
— Кольцо — он украл кольцо у Алафдала. Оно должно быть у него. Его взяли, когда мой возлюбленный бродил в беспамятстве по улицам. О! Будь проклят вор!
Убедившись в отсутствии кольца на теле Тотрасмека, она начала метаться по комнате, сдирая обивку с дивана, ощупывая драпировки и опрокидывая вазы.
На какой-то момент она остановилась в раздумье и откинула с глаз влажную прядь волос.
— Я забыла о Ваал-птеоре!
— Он в аду со сломанной шеей, — заверил ее Конан.
Она выразила мстительную радость по поводу этой новости и тут же разразилась проклятиями.
— Мы не можем задерживаться здесь. Скоро рассветет. Жрецы менее высоких рангов заходят в храм в любой час ночи и, если они обнаружат нас с этим трупом, народ разорвет нас на куски. Туранцы не смогут нас спасти.
Она подняла засов на секретной двери, и несколькими минутами позже они уже были на улице и спешили прочь от безлюдной площади, над которой громоздилось старинное святилище Ханумана.
Немного погодя на продуваемом ветрами перекрестке Конан приостановился и задержал свою спутницу, положив свою тяжелую руку на ее обнаженное плечо.
— Не забывай о назначенной цене…
— Я помню! — сказала она, высвобождаясь. — Но мы должны торопиться — первым делом мы должны помочь Алафдалу!
Еще через несколько минут черный слуга открыл им дверь со смотровым оконцем. Молодой туранец по-прежнему лежал на диване со связанными руками и ногами, только теперь на месте пояса, которым стянул его киммериец, были богатые бархатные шнуры. Глаза лежавшего были открыты, но напоминали глаза бешеной собаки, губы были покрыты толстым слоем пены. Забиби содрогнулась.
— Разомкни ему челюсти! — скомандовала она, и Конан тут же исполнил приказание. Для этого ему не понадобилось ничего, кроме собственных железных пальцев.
Забиби вылила содержимое пузырька в глотку сумасшедшего. Как по волшебству, он сразу стих. Свирепый блеск в его глазах исчез, он поглядел на девушку с недоумением, но взгляд был осознанный, и он ее явно узнал. Потом он задремал.
— Когда он проснется, то будет совершенно нормальным, — прошептала она, делая знак молчаливому слуге.
С глубоким поклоном он передал ей в руки небольшую кожаную сумку и накинул ей на плечи шелковый плащ. Ее манера держаться неуловимо изменилась, когда она кивнула Конану, чтобы он следовал за ней, и вышла из комнаты.
В нише, которая вела к двери на улицу, она повернулась к нему. Ее осанка стала царственной.
— Теперь я должна сказать тебе правду, — проговорила она с большим достоинством. — Я не Забиби, я Нефертари. А он не Алафдал, бедный капитан стражи. Он Джангир Хан — сатрап Замбулы.
Конан никак не отреагировал на это. Его покрытое шрамами загорелое лицо оставалось неподвижным.
— Я лгала тебе, потому что не смела разглашать правду никому, — продолжала она. — Мы были одни, когда Джангир Хан потерял рассудок. Никто, кроме меня, не знал об этом. Если бы стало известно, что сатрап Замбулы сумасшедший, сразу бы вспыхнул бунт и начался бы страшный разбой. Именно на это надеялся Тотрасмек, который подготавливал наше свержение.
Ты видишь теперь, как невозможна та награда, на которую ты рассчитывал. Любовница самого сатрапа не… не может быть твоей. Но ты не уйдешь без вознаграждения. Здесь золото для тебя.