— Будь проклят, черный пес! — С этим возгласом Конан вонзил свой меч между смуглыми лопатками с такой мстительной яростью, что широкое лезвие вышло из черной груди почти наполовину. Поперхнувшись криком, чернокожий полетел головой вперед, и Конан, расставив ноги, вытащил меч из распростертого тела своей жертвы.
Только ветерок шевелил листья в наступившей тишине. Конан тряхнул головой, как лев гривой, и зарычал, не удовлетворив своей жажды крови. Но больше ни одна тень не вынырнула из темноты, и освещенная звездами дорога перед хижинами оставалась пустой. Вдруг он услышал шум частых шагов за спиной и живо обернулся, но это была только девушка — почти обезумевшая от пережитого ужаса. Она кинулась ему на грудь в отчаянном порыве благодарности за избавление от отвратительной смерти.
— Спокойно, девочка, — проворчал он. — Теперь уже все хорошо. Как они поймали тебя?
Она прорыдала что-то неразборчивое. Он забыл все, что было связано с Арамом Бакшем, рассматривая ее, насколько это было возможно в темноте. Это была белокожая и при этом очень яркая брюнетка — очевидно, одна из замбулианских помесей — высокая, тонкая и гибкая. Свирепое выражение его глаз сменилось восхищенным. И восхищение все возрастало по мере того, как его взгляд задерживался то на ее цветущей груди, то на мягких, прекрасной формы руках, которые до сих пор дрожали от страха и напряжения. Он обнял ее за гибкую талию и сказал, успокаивая:
— Перестань дрожать, детка. Теперь ты почти в безопасности.
Его прикосновение как будто вернуло ей сознание. Она откинула густые блестящие локоны и бросила боязливый взгляд через плечо, прижимаясь к киммерийцу все теснее, как бы ища защиты в его близости.
— Они поймали меня на улице, — пробормотала она, содрогаясь. — Залегли в засаде под темной аркой — черные мужчины, как большие уродливые обезьяны!
— Что ты делала на улице в такое позднее время? — спросил он, очарованный ее гладкой, как атлас, кожей, которую он ощущал под своими беспокойными пальцами.
Она провела рукой по волосам, отводя их назад, и безучастно посмотрела ему в лицо. Похоже, она еще не совсем пришла в себя и не замечала его нежных поползновений.
— Мой возлюбленный, — сказала она с трудом. — Мой возлюбленный выгнал меня на улицу. Он сошел с ума и пытался убить меня. Как только я вырвалась от него, на меня накинулись эти животные.
— Такая красавица, как ты, может свести любого мужчину с ума, — вымолвил Конан, проводя рукой по ее длинным шелковым прядям в порядке опыта.
Она замотала головой, пытаясь избавиться от оцепенения. Теперь она уже не дрожала, и ее голос стал твердым.
— Это происки жреца Тотрасмека — верховного жреца Ханумана, который возжелал меня, — собака!
— Не стоит его ругать за это. У старой гиены хороший вкус.
Она не обратила внимания на грубовато-простодушный комплимент. Самообладание быстро возвращалось к ней.
— Мой возлюбленный… он молодой туранский солдат. Чтобы навредить мне, Тотрасмек дал ему снадобье, которое лишило его разума. Сегодня в припадке безумия он примчался ко мне с обнаженным мечом и пытался убить меня, но я выскочила от него на улицу. Негры поймали меня и притащили туда — я не знаю, как это назвать, — что это было?
Конан уже не слушал. Бесшумно, как тень, он увлек ее за ближайшую хижину под беспорядочно стоящие пальмы. Они остановились там в напряженном молчании; пока неясный гул, который теперь слышали оба, не усилился так, что можно было различить отдельные голоса. По дороге от города приближалась группа негров — человек девять или десять. Девушка схватила Конана за руку, и он почувствовал, как ее податливое тело, прижатое к нему, содрогается от ужаса.
До их ушей доносилась гортанная речь чернокожих.
— Наши братья уже собрались у ямы, — произнес один. — Я надеюсь, они были более удачливы, чем мы, и хватит на всех.
— Арам сказал, что даст нам одного мужчину, — пробормотал другой, и Конан мысленно пообещал Араму рассчитаться с ним.
— Арам держит свое слово, — проворчал еще один. — Из его таверны мы получили уже немало людей. Но мы и платим ему хорошо. Я сам дал ему десять тюков шелка, который я украл у своего хозяина. Это был хороший шелк, клянусь Сетом!
Черные протащились по дороге мимо, вздымая пыль босыми шаркающими ногами, и их голоса затихли.
— Хорошо, что эти трупы лежат за хижинами, а не на дороге — не то нам было бы туго, — проговорил Конан. — Если они заглянут в комнату Арама, то найдут там еще один. Давай убираться отсюда!