Она слушала его и не могла как следует вспомнить, каким был этот парень, когда они учились в школе; вообще-то она его помнила, и как он дрался в школьном дворе, низко пригибаясь, вертясь волчком, бил в лицо кому-то из старшеклассников неожиданно и беспощадно, помнила, что и дома у них с другими ребятами бывал, и как танцевал он, всегда горячо, пока не взмокнет на нем рубаха, и еще помнила: учился он неплохо, особенно по математике, ну а остальное все забылось. Заставь ее сейчас рассказать, какие с ним произошли перемены, она бы не смогла… Но не в этом было дело, совсем не в этом… А через него к ней долетали отголоски совсем иной жизни, чем та, в которой она обитала уж много лет. В московских ее буднях все было ясно, хотя эта ясность тоже давалась нелегко, путем напряженной работы, переходом через множество мелких неприятностей, поисками надежных ответов на вопросы, которые приходилось задавать не только Матвею, но и многим другим людям. Но то, о чем рассказывал Кляпин, находилось где-то в стороне от нее, а может быть, и позади, потому что семнадцатилетней девчонкой оставила эти края и, когда покидала, уклад жизни в ее родном городе был иной, а может быть, ей казалось, что он был иной, многое просто стерлось в памяти или заслонилось другими заботами. Но там, в той жизни, оставался отец, и не только он, а, видимо, и многое из того, что ей казалось отброшенным навсегда.
И еще одно настораживало ее в болтовне Сергея — это упоминание о Трубицыне. Вообще-то фамилия в их краях знаменитая: когда она училась в школе, то у них был завуч с такой фамилией, а у отца — учитель Трубицын, известный инженер, о котором ходили легенды, о нем она много была наслышана. Другой Трубицын стал заместителем министра машиностроительного министерства, вот уже лет двадцать в них ходит, и время от времени к нему наезжают земляки, чтобы выпросить что-нибудь для города, и он, как правило, дает… Но тот, о котором сейчас думала Светлана, был старше ее года на четыре. Едва Кляпин назвал его фамилию, как она хотела спросить: а не тот ли, которого она знала прежде, да все не решалась, но тут рассердилась на себя и сказала: