Военный не ответил.
У машин шла тихая возня. Солдаты не спали, о чем-то шептались. Не видно было даже огоньков папирос. Наверное, им не разрешили курить и говорить громко. Подумав об этом, Баулин вдруг забеспокоился: зачем приехали эти солдаты? В городке и своих пограничников достаточно. Впрочем, мало ли что может случиться? Хоть и говорили ему, мол, граница пустяковая, с дружественной страной Румынией, а все-таки он не раз слышал стрельбу по ночам и видел, как высвечивалось небо ракетами в той стороне, где был Прут. На базаре шептались, что кого-то ловили, в кого-то стреляли. А на севере, в Черновицких лесах, гуляли бандеровцы. И вызов в райком представился Баулину необычайным и до крайности важным. Он не стал спорить с военными и пошел быстрее. С капюшона плаща прямо на лицо стекала вода, было неприятно, но он не думал об этом, потому что не на шутку разволновался.
Во всех окнах райкома горел свет, у входа стояли две машины — заезженный газик Гололобова и новенькая «Победа», неизвестно чья.
Баулин вошел в переднюю, долго стряхивая с плаща воду, потом осторожно повесил его, снял галоши. У стены стояло высокое старинное зеркало с деревянными красными амурчиками. Баулин, чтобы успокоиться, стал причесываться. Провел рукой по круглому подбородку и над толстой губой, проверяя, очень ли небрит, и решил, что сойдет. Черный костюм в белую полоску сидел на нем мешковато, был куплен случайно в комиссионном магазине, зато выглядел в нем Баулин солиднее и шире в плечах. Он одернул пиджак и вошел в приемную.
За столом, уставленным телефонами, сидел помощник Гололобова, молодой парень с голубенькими глазками, розовощекий, похожий на девчонку. Увидев на пороге Баулина, помощник что-то отметил карандашом на бумажке и кивнул на дверь парткабинета. «Значит, не на бюро», — удивленно подумал Баулин.
В парткабинете, где вдоль стен тянулись книжные шкафы, тесно сидело человек тридцать. Сразу бросилось в глаза — все уныло молчали, томясь ожиданием. Чтоб не нарушить этой странной тишины, Баулин сел у порога.
Во главе стола, покрытого зеленым сукном, был Гололобов. Он, как всегда, откинулся на спинку стула, подняв увесистый подбородок, сквозь очки в жестяной оправе тускло холодели глаза.
Рядом с ним прижался широкой грудью к столу уполномоченный МГБ капитан Ткач, плотный мужчина с черными лихими усами. Из всех, кто сидел в комнате, он один курил, поворачивая в пальцах длинный янтарный мундштук с позолоченным колечком. Сигареты у него были особые и хорошо пахли. Серые глаза капитана всегда были веселыми, и казалось: скажи сейчас ему какое-нибудь слово, он тотчас расхохочется. О нем в райцентре ходила слава анекдотчика, шутника и беспримерного игрока на бильярде.
Еще сидели за столом незнакомые Баулину военные, а остальные в комнате были из тех, кого он уже встречал на районной партконференции. «Весь актив собрали», — обеспокоенно подумал он и нащупал в кармане гладкий ментоловый карандашик, но постеснялся его вынуть.
Кто-то еще вошел, так же, как Баулин, тихо пристроился, а затем бесшумно скользнул помощник, пробрался к Гололобову.
— Все? — спросил секретарь и просмотрел бумагу, подложенную ему помощником. — А эти больны и в разъездах?.. Лады. Будем начинать.
В комнате утих даже слабый шорох.
— Товарищи, — зычно сказал Гололобов, — времени в обрез. Буду краток…
Он пододвинул к себе красную коленкоровую папку и, глядя в нее, продолжал, уже не отрывая взгляда:
— На нашу долю выпало серьезное поручение. Принят указ о переселении в отдаленные места лиц, сотрудничавших с немецко-фашистскими оккупантами, спекулянтов и неблагонадежных элементов. Списки лиц, принадлежащих перемещению, утверждены Министерством государственной безопасности. Вы все являетесь представителями райкома на местах и обязаны будете совместно с нашими органами проводить в действие указ. Выезжать надо немедленно, как только закончится настоящее совещание. Прошу всех коммунистов отнестись к заданию чрезвычайно серьезно, ибо по выполнению его мы будем судить о степени подготовки того или иного товарища. Выводы сделайте сами. Слово для инструктажа — товарищу Ткачу.
Гололобов легким движением оттолкнул от себя папку и опять принял свое обычное положение, откинувшись на спинку стула.
Капитан не спеша поднялся, оглядел всех веселыми глазами и выбил хлопком ладони остаток сигареты из мундштука, да так ладно, что окурок точно угодил в массивную пепельницу, стоящую на столе.
— Значит, так, — сказал он мягким, бархатистым голосом. — Суть операции понятна. Сейчас каждый получит у меня пакет. В нем инструкция и бланочки, подписанные прокурором. В каждом бланочке фамилия перемещаемого лица и членов его семьи. Понятно?.. Действуете так. Пакеты вскрываете ровно в два ноль-ноль. Часики сверьте с райкомовскими, вот с этими, что на стенке. Сейчас во всех селах председатели сельсоветов собирают актив на обязательную лекцию. Актив — ваши первые помощники. Кто прибудет в село ранее двух, займет активистов лекцией. Текст возьмете у меня… Вскрыли пакетики, посмотрели к кому идти. Двигаетесь таким порядочком. Впереди активисты, за ними солдаты, а потом уж вы вместе с офицером. С каждым поедет группа солдат и офицеров. Стучат в дверь активисты и заходят первыми, потом солдаты, потом вы. Читаете бланочек хозяину. А надо сказать, льготы даются большие. Каждая семья может везти с собой тонну барахла. Паспорта сохраняются. Доставка к эшелону идет машинами. В общем, отправляем с удобствами. На сборы каждой семье полтора часа. Но дело такое, товарищи: указ действует ровно двадцать четыре часа. Не управимся — головы полетят. Предупреждаю, — голос его сразу отвердел, потеряв те мягкие, бархатистые переливы, — возможны эксцессы и вражеские вылазки. Будьте начеку. Все действия согласовывайте с офицерами. Надо разъяснить крестьянам, что мы очищаем республику от пособников врагов Родины и этим укрепляем наше государство. Все! Прошу подходить за пакетиками.