Можно было различить тропку вдоль плетней. Она была скользкой и поблескивала, извиваясь.
Миновали двора три и остановились на перекрестке. Здесь, нарушая порядок, выдвинулась чуть ли не на дорогу небольшая хатка, крытая черепицей. Вокруг нее не было ни сада, ни построек. В окнах горел свет. Галимов остановился и протянул удивленно:
— Конце-ерт…
Баулин прислушался. Из-за плотно прикрытых окон с белыми шторами слабо доносилась джазовая музыка: то ли был включен приемник, то ли крутили пластинки. Галимов осторожно подобрался к окну, долго вертел головой, отыскивая щель, и наконец припал к стеклу.
— Ай, шайтан!
И Баулин услышал короткий смешок.
— Что там? — спросил он.
Галимов не ответил, поправил автомат на ремне и пошел к крыльцу. Нажал на дверь — она была не заперта.
Переступив порог, Баулин сразу же увидел высокого худощавого человека, сидящего за столом. Узкое лицо его было красным, голова поблескивала отполированным шаром, только на висках курчавились седые волосы. На столе — несколько бутылок, застывшая мамалыга, куски вареного мяса и синий патефон. Вертелась пластинка. Из мембраны тек самозабвенный голос Вертинского:
— Прошу, — сказал человек, весело сверкнув серыми глазами. — Давно жду вас. Будьте гостями.
Он говорил, растягивая по-старомосковски «а» и в то же время округляя «л», как делали это почти все молдаване.
— Настоящий Вертинский, — кивнул он на патефон, прищелкнув языком. — Достал у одного шмекера. Хорош! Не правда ли?
Галимов стоял, улыбаясь чему-то своему, и Баулин не мог понять этой улыбки. В комнате пахло вином и карболкой. Добрую половину ее занимал белый шкаф. Сквозь стеклянные створки его были видны флаконы, пузырьки, банки.
«…и улыбнулась королева улыбкой слез», — допел Вертинский.
Человек бережно снял мембрану и передвинул рычажок, остановив патефон.
— Что же не присаживаетесь, друзья? — спросил он. — Ах, да…
Он вскочил, чуть не достав головой до потолка, щелкнул каблуками стоптанных ботинок и одернул клетчатый грубый пиджак.
— Разрешите представиться — ветеринар Вердыш. А вы? Новый директор школы Баулин? Не ошибаюсь?.. Прошу вас…
Баулин хорошо чувствовал его усмешку, хотя ветеринар старался говорить приветливо и серые глаза его были добры.
— Гражданин Вердыш, — сказал Баулин, — вам надлежит…
Ветеринар поморщился.
— Остановитесь, учитель, — сказал он укоризненно. — И бланк зачитывать не надо. Давайте лучше выпьем. Хотите, поставлю Лещенко?
Все это было неожиданно. Баулин бегло взглянул на Галимова. Тот продолжал непонятно улыбаться. Сцена становилась нелепой, и Баулин решил одернуть ветеринара.
— Хватит паясничать, — нахмурясь, сказал он.
— Ах, вот как! — Вердыш откинул голову и посмотрел на него внимательно, словно ощупывал. — Знаете, Баулин, когда меня брали фараоны в Яссах в кофейне мадам Тимуш, то даже они дали мне допить кофе. А ведь мы свои люди. Не так ли?.. По вашей инструкции у меня есть время на сборы. Чемодан мой готов с вечера. Но где же ваша машина?
Галимов подошел к окну, легким ударом отворил его, крикнул:
— Сидорчук! Подгоняй машину.
— Есть! — отозвались со двора.
— Деловой человек, — кивнул в сторону Галимова ветеринар и внезапно обнял за плечи Баулина. — Вы еще молоды, учитель. Не делайте из себя солдафона. Садитесь, — и чуть подтолкнул его к столу.
Баулин почувствовал, как что-то подчинилось в нем этому человеку. И показалось глупым стоять перед ним и чего-то требовать. Он сел и, стараясь еще держаться заданного вначале тона, спросил:
— Откуда вы все знаете?
Бердыш не ответил, налил вина в три стакана, кивнул Галимову:
— Садитесь и вы, сержант.
Галимов запросто сел к столу, пододвинул к себе стакан.
— Пейте, Баулин, — сказал Вердыш, — от этого вина еще никто не бывал пьян… За нашу встречу, не совсем обычную, учитель.
Он приподнял стакан, выпил все вино сразу, поискал глазами на столе, чем бы закусить, но так и не стал закусывать.
— Слышал про вас от учителя Волка, — сказал он. — Весьма лестно отзывался. Говорил: демократически, так сказать, настроены. Хотите любопытные преобразования в школе сделать.