Гололобов и на этот раз не вылез из машины. Подождал, пока подойдет Тофан, пожал ему руку.
— Смотри у меня, председатель! Все оприходовать. Никаких хищений. Головой отвечаешь, как за растрату государственного имущества. Все понял?
Тофан стоял, вытянув по-солдатски руки по швам, и от этого фигура его стала еще более нелепой и тяжелой. Он смотрел маленькими глазками на Гололобова, и в лице его была детская покорность.
— А уполномоченного почему не накормили? — неожиданно спросил секретарь.
Тофан скосил глаза в сторону Баулина.
— Сейчас только готово, товарищ секретарь. Ко мне домой пойдем. Жена хороший завтрак сделала. Всех прошу.
— Спасибо, уже отзавтракали.
— Обижаете, товарищ секретарь.
— Переживешь, — махнул рукой Гололобов.
Капитан Ткач тем временем подошел к подводе, поворочал бочки, заглянул на дно, потом развернул один ковер, другой. Погладил, пощупал.
— Монастырский? — крикнул он Тофану.
Тот оглянулся, пригляделся:
— Монашки делали.
— Хорош рисунок. Кто оставил?
— Соколан, товарищ начальник.
— Это тот, что примарем был?
— Примарь умер, товарищ начальник. Соколан вином торговал.
— Ах, этот. Ну, ну… Богато жил. — Капитан еще раз погладил ковер, бережно свернул его. — Куда складываете?
— В сельсовет, товарищ начальник.
Ткач повертел в пальцах янтарный мундштук, сложил губы трубочкой и засвистел «Сердце красавицы». Так, насвистывая и мягко ступая в новеньких хромовых сапогах, будто шел по устланной ковром дорожке, приблизился к Тофану, посмотрел на него по-птичьи сбоку, потом с другого бока и покачал головой.
— Ой, хитер ты, Тофан, ой, хитер! Так посмотришь — святая простота. Вот полюбуйтесь: физиономия — сковорода, хоть яичницу жарь. А за сковородочкой — лисица… Сколько у тебя семей подняли?
— Шестерых, товарищ начальник.
— Вот, слыхали? — подмигнул капитан Гололобову и Баулину. — В других селах по двадцать и больше берем. И как это тебе все сходит? Ума не приложу… В армии старшиной был?
— Старшиной, товарищ начальник.
— Без табачка небось не сидел?
Капитан Ткач сунул руки в карманы, приподнялся на носках, будто хотел заглянуть в маленькие щелки глаз председателя.
— Ну, хозяйствуй, хозяйствуй, Тофан, — сказал он, холодно улыбаясь. — Береги добро. — Так он покачался на носках и вдруг закричал: — Для кого стараешься?! Думаешь, вернутся они? Насквозь вижу. Круглым хочешь быть. Без углов. Для всех хороший! — И, выхватив руку из кармана, затряс перед носом Тофана пальцем: — С-с-смотри у меня!
Тофан стоял по-прежнему, выпятив живот, как защиту, держа руки по швам.
Крик капитана тупыми ударами отдавался в Баулине, и он сидел в машине съежившись, словно ожидая, что Ткач может тотчас повернуться к нему и так же замахать перед его носом пальцем. И, глядя теперь на Тофана, он подумал, что всегдашнее добродушно-улыбчивое выражение, которое не сходило с лица председателя, таит в себе нечто загадочное, как любая маска. И, может, только Ткач понимает ее.
Капитан повернулся на каблуках, подошел к машине, сел. Выстрелом лязгнула дверца.
— Будь здоров, председатель, — уже мирно сказал Ткач.
— Смотри за порядком, — качнул головой Гололобов.
— Друм бун, — ответил Тофан. — Счастливого пути.
Помощник склонился к рулю. Газик развернулся на дороге, объехав вокруг подводы с барахлом, чуть не задел председателя и заковылял вдоль улицы.
Выехал из села. У обочин тянулись остролистые акации, а за ними сплеталась в единый зеленый заслон виноградная лоза, подпертая тычками. Тяжелые гроздья томились под солнцем.
Баулин сидел рядом с Ткачом, робко прижимаясь к борту машины, боясь ненароком во время толчка задеть плечом капитана. Ткач хмурился, и Баулину невольно начинало казаться, что капитан вот-вот повернется к нему и, как он это сделал только что с Тофаном, одним рывком обнажит все тайники его души. И ему хотелось, чтоб Ткач совсем забыл о нем.
— Товарищ Баулин, — позвал Гололобов.
Баулин откинулся было на сиденье, но тотчас наклонился к стриженому затылку секретаря райкома.
— Слушаю.
— Обвыклись в школе? Как у вас там дела с ремонтом?
— Дней через десять закончим, — торопливо ответил он.
— Это хорошо. До вас директор пьяница был. Знаете?.. Сняли, исключили из партии. Коллектив он там распустил. Сплетни, дрязги. Тяжеленько вам придется. Будут трудности, обращайтесь без стеснения. Всегда поможем. Школа — большое дело. Новых людей воспитываем.