— Ну, садитесь. — Он показал на диван и сел со мной рядом. — Отложим в сторону анкеты, — сказал он, глядя спокойным и ободряющим взглядом. Когда ко мне приходит живой человек, прежде всего я хочу знать, чем он дышит. Так вот. Чем вы дышите, чем живете?
Любите ли вы море и флот? Тому, кто не любит моря и флота, лучше сменить флотский китель на гражданский пиджак…
Волнуясь, я заверил его, что служить на флоте — моя давнишняя мечта. Если б она не сбылась, я бы считал себя конченым человеком.
— Даже так? — Адмирал улыбнулся…
А я почувствовал, что могу и обязан рассказать ему все. Торопясь и захлебываясь, опасаясь, что я отнимаю у адмирала драгоценное время, я постарался как можно более связно рассказать, что ссорился с покойным отцом из-за его пренебрежительного отношения к флоту, что дед поддержал меня. Рассказал я и о случае в училище.
Адмирал слушал внимательно, чуть склонив голову. Я не посмел сказать самого главного — о своей заветной мечте служить на новых катерах. Я знал, что туда отбирают лучших из лучших, моряки соревнуются между собой, чтобы попасть на катера, и понимал, что в моем положении на это рассчитывать не приходится.
Адмирал встал, подошел к окну. (Несколько катеров готовились к выходу в море.) Обернулся:
— Я не боюсь повторить то, что вы уже, очевидно, не раз слышали в училище от преподавателей: современный корабль — это сгусток сложнейшей техники, последнее достижение науки. Сотни приборов, механизмов, устройств дают кораблю стремительное движение, открывают перед ним темные глубины, раздвигают горизонт, управляют оружием. Вся эта могучая боевая техника представляет грозную силу только в руках людей, освоивших ее в совершенстве, ухаживающих за ней с любовью.
Без людей эта техника будет мертва. На ракетные корабли мы подбираем людей особенно тщательно. Ведь воюет не техника, а люди, вооруженные техникой. Я надеюсь, что вы заслужите право служить на таком корабле.
Он прошелся по кабинету, подошел ко мне снова:
— Не думайте, что ваше учение закончено. Вы избрали трудную, но почетную профессию офицера. Вам придется упорно и много учиться. Всю жизнь. Вы знаете, каковы у нас нынче матросы? Они, пожалуй, и вас кое в чем могут за пояс заткнуть. Но воспитатель их — вы.
Узнавайте поближе их. Старайтесь, чтобы вас полюбили, и постарайтесь тоже их полюбить. Тогда они за вами в огонь и в воду пойдут. Но будьте непримиримы ко всем нарушениям службы. Они у нас все комсомольцы. Они вам помогут. Партийный коллектив у нас крепкий и дружный. Дружный, — повторил он, — а это значит, что вас поддержат во всем. Вот все, что я хотел вам сказать, — закончил адмирал, пристально на меня глядя. — Идите, устраивайтесь, осваивайтесь. В субботу увидите всех. Собрание будет: «Долг и честь корабельного офицера». Народ у нас откровенный, канцелярщины всякой не терпит. Кстати, у нас не принято выступать по бумажкам… Выкладывай, что накопилось на сердце. Думаю, наша семья придется вам по душе. Надеюсь, и вы ей тоже.
Теперь я знаю: быть может, вся жизнь моя потекла бы вспять, если бы не Сергей Иванович Тучков. Немало погублено жизней сухими чиновниками, слепо верящими анкетам, характеристикам, слухам. В этот памятный день я получил отличный урок: доверяй человеку.
Я представился начальнику штаба Филатову, немолодому, солидному капитану второго ранга. Он спросил меня:
— Стажировались на ТК?
— Так точно.
— Я тоже на них начинал свою службу.
Филатов плавал матросом на катере Всеволода Гущина, на том историческом катере, который навечно стоит на скале.
Я узнал об этом, придя на собрание в клуб. В кубрике боевой славы было много экспонатов.
Со стены смотрел бравый командир с улыбающимся лицом — Всеволод Гущин. Рядом Филатов. Оба не старше меня.
На пожелтевшей фотографии я увидел молодого Сергея Ивановича Тучкова. На витрине лежала брошюрка, отпечатанная на желто-серой бумаге военного времени, тоже с портретом, но плохо оттиснутым и неясным. Книжечка называлась «Морской орел». В ней скупо рассказывалось военным корреспондентом:
«Подвиг за подвигом совершал Тучков, но во всех его подвигах никогда не было стремления принять эффектную позу, в поведении отсутствовала бравада, и всегда были точный расчет, хладнокровие, забота о корабле и любовь к своему экипажу.
Подчиненные Сергея Тучкова гордятся им, любят его и готовы идти за ним, куда только он ни прикажет. Конечно, только такая готовность идти за своим командиром, вера в него и могли обусловить тот знаменитый подвиг, когда Тучков среди бела дня со свойственным ему дерзким риском и хладнокровным расчетом проник на катере в защищенную врагом бухту, подорвал корабль, стоящий у мола, и, сражаясь один против всей береговой артиллерии, остался невредим. О нем когда-нибудь будут написаны книги…»