— Я бы тоже имела такие сиськи, если бы решилась на пластическую операцию, — пробормотала она и погрузилась в сон.
Из сонного забытья ее вывела пронзительная трель телефона. Она встряхнула головой, сделала глубокий вдох и, подняв трубку, сказала:
— Алло! Кто это?
— Я тебя не разбудил? — спросил Билли. — У тебя хриплый голос. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — хрипло ответила она и непроизвольно улыбнулась, поймав себя на мысли, что уже почти готова простить ему все его грехи. — Привези мне что-нибудь поесть! Меня все бросили, и я умираю в одиночестве от голода, что лишний раз убеждает меня в том, что этот мир устроен несправедливо: человек приходит в него один и в одиночестве покидает…
Лили тяжело вздохнула, а Билли спросил:
— Сколько же ты выпила?
— Немного легкого вина, — ответила она, с трудом ворочая языком. — Но почти без закуски.
— Я не дам тебе умереть с голоду, — сказал Билли. — Никуда не уходи, я приеду через несколько минут.
Он вполне мог бы и не просить ее оставаться дома, потому что вставать с дивана Лили не собиралась. Из окошка, предусмотрительно открытого заботливой Сереной, дул освежающий ветерок. Лили поставила на пол телефон, сладко потянулась и стала гадать, какую вкуснятину привезет ей Билли. Может быть, что-нибудь из тех чудесных закусок, которые мастерски готовит Грейси? Или кусок сочной говяжьей вырезки? У нее даже потекли слюнки, когда она представила себе аппетитное жаркое, которое Билли из него приготовит. А грудастой мисс Сардинии не достанется от него ни кусочка! Что ж, ей можно было только посочувствовать.
Да и вообще, подумала Лили, какое ей дело до размера чужого бюста, когда у нее в саду растут такие чудесные цветы? Нет, определенно высший разум существует, о чем свидетельствуют хотя бы ее великолепные мелкоцветные «башмачки». Нужно непременно напомнить Билли, что он обещал ей в прошлый раз огородить ее клумбу штакетником. Лили блаженно улыбнулась, почувствовав, как все ее тело наполняется умиротворением, закрыла глаза и задремала.
Глава 39
Войдя в ее бунгало, Билли положил коробку с едой на кухонный стол и осторожно, на цыпочках, начал перемещаться в гостиную. По своему горькому опыту он знал, что от пьяной женщины можно ожидать любой выходки. А в том, что Лили пьяна, он после разговора с ней по телефону не сомневался. Она плохо выговаривала слова и делала странные умозаключения из обыденных вещей.
Однако на душе у него полегчало, а рот вытянулся в улыбке, как только он дошел до двери ее комнаты, распахнутой настежь, и увидел, что Лили крепко спит. Он поднял с пола упавшее шелковое одеяло, накрыл им Лили, сел за столик рядом с диваном и, положив на него проклятое досье, стал что-то выписывать из него на листок бумаги. Закончив свой таинственный труд, он сделал глубокий вдох, потряс уставшими руками, уронив их вдоль туловища, и резко выдохнул. После этого он пружинисто встал, собрал разбросанные по комнате бокалы и грязные чашки, отнес их на кухню, сложил в раковину и бесшумно покинул дом.
Лили проснулась, когда за окном уже догорал поздний летний закат. Опершись на локоть, она приподнялась, чтобы взглянуть на циферблат будильника, и ахнула: почти половина десятого, считай, что вечер пропал.
Она вновь улеглась на спину, придавленная к дивану внезапно охватившей ее тоской, посмотрела на потолок и, вспомнив, почему сейчас она совершенно одна в пустом доме, едва не расплакалась.
Боковым зрением она тем не менее заметила лежавшее на кофейном столике злополучное досье, а поверх него какой-то подозрительный листок. Ужасная догадка, пронзившая ее в следующий миг, заставила Лили спустить ноги с дивана и подойти к столику.
Предательски дрожавшей рукой она дотянулась до листка бумаги, исписанного округлым ровным почерком Билли, поднесла его поближе к глазам и попыталась понять смысл написанного. Это удалось ей не сразу, потому что сосредоточиться после выпитого вина ей было трудно. Когда же она наконец уяснила значение строк, начертанных сильной рукой Билли, листок едва не выпал из ее ослабевших пальцев.
Разделенный жирной линией пополам, он являл собой своеобразное покаяние Бьянкича. Первый столбец, озаглавленный «Газетная утка», содержал десять женских фамилий, второй — под названием «Досадная правда» — девятнадцать. Пробежав их, Лили сделала успокаивающий вздох и, наморщив лоб, произвела подсчет собственных любовников.
После этого на ее лице расцвела улыбка, а в просветлевших глазах запрыгали озорные чертики. По сравнению с ней Билли Бьянкич мог бы считаться монахом. Следовательно, справедливо рассудила она, у нее имеются основания проявить снисхождение к его грехам молодости.
Пронзительный визг пилы вывел ее из размышлений и заставил выглянуть в окно. Радость, охватившая ее при виде милого Билли, деловито орудующего инструментом, не поддавалась описанию словами. Он обещал ей сделать навес и оградку для цветника — и сдержал свое слово. Это ли не лучшее свидетельство его надежности? Наконец-то она нашла мужчину, которому могла поверить!
Словно на крыльях Лили влетела в спальню, чтобы привести себя в порядок перед зеркалом. Но стоило лишь ей взглянуть на свое отражение, как из ее груди вырвался сдавленный стон. О Боже, как же она допустила, чтобы он мог увидеть ее в таком ужасном виде! Глаза у нее опухли и покраснели, на щеках остались следы от туши для ресниц, потекшей, когда она плакала. Впрочем, он сам довел ее до такого удрученного состояния, подумала Лили и, моментально успокоившись, начала расчесывать волосы.
Затем она сняла с себя выцветшую майку и несвежие трусики и, открыв стенной шкаф, принялась лихорадочно выбирать себе соответствующий ее романтическому настроению наряд. Она так увлеклась этим занятием, что и не услышала, как в комнату вошел Билли.
— Не трудись, — произнес он своим волнующим баритоном. — Такой ты мне даже больше нравишься.
— Немедленно выйди вон и закрой за собой дверь! Я не хочу, чтобы ты снова увидел меня неумытой и непричесанной! — взвизгнула Лили.
— Как тебе будет угодно, — ответил он, однако не сошел с места.
— Пожалуйста, Билли! — уже спокойнее повторила она, и лишь после этого он вышел из спальни.
Лили вынуждена была снова сделать успокаивающий вдох, прежде чем попытаться взять себя в руки и собраться с мыслями. Голос Билли всегда повергал ее в трепет и будоражил ее чувства. Дав себе клятву впредь всегда пристойно одеваться, ложась днем спать, она за десять минут сделала макияж, красиво уложила волосы и надела белый стеганый халатик без рукавов. Когда она распахнула дверь, Билли, стоявший у стены в коридоре, окинул ее восхищенным взглядом и промолвил:
— Очень мило! Не желаешь ли взглянуть на творение моих рук? По-моему, твои цветочки остались довольны.
— Я ознакомилась с твоим списком, — с лукавой улыбкой сказала Лили, поглаживая кончиком пальцев его блестящую от пота голую грудь. — И хочу извиниться перед тобой за Брока. Ты на меня уже не сердишься?
— Ты ни в чем не виновата. И давай больше не будем говорить о Броке, лучше сходим посмотрим на заборчик.
Работой Билли она осталась удовлетворена, теперь она могла быть спокойна за свои цветочки. Оставалось только покрасить заборчик зеленой краской, и тогда ее клумба наверняка получила бы одобрение даже такого придирчивого садовника, как принц Чарльз. Охваченная неземным счастьем, Лили пожала Билли руку и сказала:
— Огромное спасибо!
— Всегда рад тебе услужить, — ответил он с шутливым поклоном. — Спасибо тебе за то, что ты все правильно поняла. — Он ласково и нежно посмотрел ей в глаза.
— Ты даже не представляешь себе, Билли, как я счастлива! — воскликнула Лили и бросилась в его объятия.
Он страстно поцеловал ее в податливые губы и, переведя дух, с подкупающей улыбкой спросил: