Вздохнув, я отложила перо.
— Что случилось, констебль?
— Да вот в том все и дело, — Фрайм коснулся верхней губой чашки, помедлил и одним шумным глотком всосал не меньше трети ее содержимого. Как он при этом умудрился не обжечься, осталось для меня загадкой. — Случай-то есть… а как бы и нет.
Наверняка у меня во лбу сейчас ярко вспыхнула руна удивления. Констебль, изъясняющийся загадками, — диковина куда более экзотичная, чем заморские пернатые рептилии в зоосаде.
— Поясните, констебль!
— Вам лучше будет взглянуть на это самой, мисс инспектор, — с виноватым видом произнес Фрайм. — Тут недалече, меньше мили. Склад Хикса, Хикса и Ошкотта, мож знаете?
— У реки? — уточнила я, уже заранее предчувствуя неприятный, да что там, трагический для меня ответ.
— Ну да, — обрадовано закивал констебль. — В проулочке, седьмом, ежли от пристани справа. То есть, записан-то склад на Даркфиш-стрит, но на самом-то деле она в другой стороне получается, просто с именованием путаница вышла, когда магистратскую табличку сорвали…
Мне очень захотелось швырнуть в констебля — или хотя бы просто в стену! — чем-нибудь тяжелым. Я даже начала шарить рукой по столу… наткнулась на трубку… чиркнула спичкой и глубоко затянулась. Знакомый аромат с нотами шоколада и карамели на какое-то время заслонил все прочие запахи…
* * *…но полностью заглушить отвратительную вонь, конечно же, не сумел. К счастью, на складе рыбу лишь хранили. К разделочному цеху я бы не смогла подойти ближе, чем на полмили.
— Вот, — Фрайм лязгнул заслонкой масляного фонаря, — извольте полюбоваться, инспектор!
Горячий луч заставил туманные клочья неохотно раздвинуться. На потемневшем от вечной сырости дереве отчетливо виднелись свежие дыры, окаймленные клыками щепок — след от сорванных «с мясом» воротных петель. Сами ворота уже успели поднять и кое-как водрузить на место, но грязно-желтые пятна глины пока еще «украшали» большую их часть. Вглядевшись, я без особого труда разглядела и отпечаток вывески на краю лужи.
— Дерево дрянное, прогнило насквозь, — вполголоса произнес Фрайм. — Такой забор, считай, ворам приглашение. Говорил я… кхм, говорили уж хозяевам. А те все откладывали, жалели: доски новые денег стоят, а мы и так еще концы с концами сводим, рыба-то нынче совсем подешевела. Еще и пришучивали, мол, кто эту селедку красть будет, ее и даром-то иной раз не берут, нос воротят. Ну вот и дошутились…
— Кто здесь?! — донесся из-за ограды испуганный возглас.
— Полиция! — констебль, заслонившись ладонью, развернул фонарь на себя, высветив форменный плащ и каску с гербом. — Открывайте.
— Мы не звали полицию! — забавно, но испуг в голосе не пропал, скорее наоборот. — У нас тут все в порядке, вот!
— В таком случае, — я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, — вы не будете возражать, если мы все же войдем и осмотримся?
Тонкость дела заключалась в том, что по букве закона мы не могли требовать, чтобы нас пустили за ограду. Для этого нужна санкция коронного судьи, без нее же хозяин имеет право защищать свою «священную собственность» хоть от всей королевской армии. Бывало и такое — в прошлом, когда аранийские короли любили причинять добро неразумным вассалам посредством Очень Больших Пушек.
Впрочем, наш собеседник вряд ли был силен в юриспруденции. После недолгой паузы из-за ограды донеслось быстро удаляющееся шлепанье.
— Подождем, — ответил Фрайм на мой вопросительный взгляд. — Чай не дураки, понимают, что средь ночи без дела не стучаться и просто так мы не уйдем.
И в самом деле, не прошло и пяти минут, как я расслышала звук шагов сразу нескольких человек, а в щелях между досками забора замельтешил тускло-желтый отсвет. Лязгнул замок, калитка справа от ворот вздрогнула с треском и скрипом, будто собираясь вот-вот развалиться, медленно распахнулась.
За ней обнаружились сразу трое. Мужчина лет сорока-пятидесяти, седобородый, в толстом, грубой вязки, свитере с высоким горлом и «рыбацких», с голенищами выше колена, сапогах держал над собой фонарь с закопченными стеклами. Его лицо показалось мне смутно знакомым, но при этом я была уверена, что раньше мы не встречались. Такое лицо трудно не запомнить: обветренное, выдубленное солнцем и просоленное волнами, с перебитым носом, шрамом поперек щеки, очень выразительный, картинный типаж… ну конечно же, сообразила я, именно что картинный. Подобные лица десятками смотрят в морскую даль на полотнах начинающих маринистов.
Стоявший рядом с ним человек лет на десять моложе, нервно теребил концы полосатого шарфа, словно опасаясь, что тот вдруг оживет и примется душить хозяина. Из-за его плеча выглядывал третий человечек, замечательно подходивший под определение «без особых примет» — если бы не огромная свежая шишка посреди лба.