Мадлен затрепетала, ощутив его пьянящий поцелуй… теплые, искусительные движения, медленное проникновение языка. Лаская ее собственный, сплетаясь с ним, он наполнял девушку желанием.
Его дурманящие прикосновения быстро возбуждали ее, как он того и добивался. Встревоженная его успехом, Мадлен предприняла последнюю попытку сопротивления. Она уперлась ладонью в его грудь, ощутив под покровами дорогих одежд сталь мускулатуры.
Неожиданно ее протест привел к тому, что Хэвиленд прекратил поцелуй, поднимая голову.
— Этот поцелуй, — с трудом выговорила она, — только подтверждает, что вы мастер приводить женщин в трепет.
— Я привел вас в трепет, дорогая?
— Да, привели… черт вас побери!
— Но ведь я только начал.
Голос его звучал игриво, но в глазах пылала страсть.
— Лорд Хэвиленд… вы не сможете меня соблазнить…
— Смогу, любовь моя.
Он обхватил ладонью ее затылок, касаясь пальцами чувствительной кожи шеи.
— А теперь молчите и не мешайте мне целовать вас как следует.
Он наклонил голову и прижал свои губы к ее рту плотнее, проникая все глубже. Ощутив обжигающий шквал наслаждения, обрушившийся на нее, Мадлен перестала дышать. Он пылко и ненасытно впивал ее, его язык выпрашивал, дразнил, овладевал.
Этот потрясающий поцелуй длился целую вечность. Ее голова затуманилась блаженством. Мадлен лишь неясно осознавала, Что он обнял ее, а она судорожно впилась пальцами в его мощные плечи, удерживаясь, чтобы не утонуть в водовороте восхитительных ощущений, в который он ее погружал.
И она заметила, что он расстегнул крючки платья у нее на спине, только когда граф завершил свой захватывающий дух поцелуй и поднял голову.
— Ах, милая Мадлен, как же вы могли сомневаться в своих колдовских чарах?
Оглушенная и задыхающаяся, она открыла глаза.
— Как прекрасны ваши глаза, — прошептал он хрипло, глядя потемневшим от страсти взором ей в лицо.
— И я никогда не видел таких манящих губ…
Склонив голову, он легко коснулся ее губ своими.
— И ваша грудь…
Граф сдвинул лиловый креп лифа ее платья с плеч, обнажив нижнее белье. Прежде чем она смогла возмутиться его наглыми действиями, он потянул край корсета вниз, освобождая ее полные перси и выставляя напоказ ничем не прикрытые соски.
Кожа Мадлен слегка зарумянилась под жарким взглядом Рейна, пожирающим ее нагое тело.
— Ваша грудь необыкновенна, — прошептал он перед тем, как рука его последовала взгляду.
Она почувствовала ласку его пальцев, скользнувших от шеи вниз к налитой плоти, и стыдливая дрожь пробежала по телу девушки, когда она поняла его намерение.
Он обхватил ладонями ее груди, его прикосновения были шокирующе самоуверенными, неприкрыто собственническими.
Мадлен задохнулась от остроты ощущения, пронзившего ее тело. Его большой палец круговыми движениями ласкал ее сосок, заставляя его твердеть от возбуждения. Затем, отклонив ее назад и поддерживая рукой, Рейн захватил его алчущим ртом.
Мадлен шумно вздохнула и выгнулась на его руке, предоставляя языку графа полную власть ласкать, дразнить, играть. Ее тело отозвалось дрожью каждой клетки, каждого нерва, а в лоне, в самом средоточии ее женского существа, медленно разгорался пожар страсти.
В следующее мгновение он оставил эту грудь, чтобы обратиться к другой, сперва осыпая ее поцелуями, а затем ласково овладевая соском. Орудуя губами и языком, он поочередно то покусывал, то успокаивал ее упругую, чувствительную плоть.
Нежная настойчивость его искусительного рта вскоре заставила Мадлен трепетать от желания. Она уже не могла сопротивляться вожделению, которое он в ней разжег. Девушка всецело отдалась ласкам, приносящим жаркое наслаждение. Выгибаясь навстречу его ищущему рту, она погрузила пальцы в его волосы, притягивая голову графа ближе в отчаянной попытке утолить жажду, иссушавшую все ее существо.
Неожиданно Хэвиленд оторвался от ее груди.
— Проклятие, — пробормотал он еле слышно, — что это со мной?
Он подался назад, глядя на нее так, будто только сейчас осознал, что уже наполовину раздел ее. Мадлен дрожала так сильно, что он должен был продолжать поддерживать ее рукой.
Сквозь лихорадочное возбуждение она едва могла различить, что граф прекратил свои греховные ласки, но в следующее мгновение ее охватило острое осознание непристойности своего вида. Она, будто настоящая развратница, подставляла его взору вздымающуюся в прерывистом дыхании голую грудь, бесстыже раскинувшись на сиденье в полусорванных одеждах.