Когда он наконец затих, Мадлен все еще продолжала пульсировать вокруг него, вздымая в неравномерном дыхании трепещущую грудь. А Рейн, глубоко вздохнув, слабо опустился на локти, пряча ее в собственническом объятии и зарываясь лицом в ароматный шелк ее волос.
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он нашел силы поднять голову, и ему показалось, что Мадлен пребывала в такой же блаженной прострации. Когда он нежно прижал губы к ее влажному лбу, она медленно открыла глаза.
От настороженности не осталось и следа, на лице девушки отражалась сердечность, а мягкий, удовлетворенный взгляд ее лучистых глаз очаровывал.
— Должна заметить, — произнесла она чуть осипшим голосом, — ты выполнил свое обещание. Неудивительно, ты ведь такой искусный любовник.
В глазах графа светилось удовольствие.
— Я счастлив доставить тебе наслаждение, любовь моя.
Осторожно выйдя из сладостных недр ее тела, Рейн откинулся на бок, а затем перекатился на спину, притягивая к себе Мадлен и укладывая ее голову на свое плечо.
Изгибы ее женственного тела безупречно совпадали с линиями его твердого мускулистого торса, отметил он, вдыхая аромат жены. Она удовлетворенно вздохнула, и он подумал, что тоже сейчас совершенно доволен. Как чудесно чувствовать ее, лежащую вот так, рядом с собой.
Правда, у него были причины и для беспокойства. Он еще никогда прежде не испытывал такого острого удовольствия с женщиной. Ни одна из дам не возбуждала его так сильно, как Мадлен.
Опасное чувство, подумал Рейн, рассеянно лаская ее стройную шею, спрятанную под волосами. Не было ничего удивительного в том, что он ощущал настоятельную потребность оберегать Мадлен. Или в том, что он хотел оградить ее от опасностей, которые влекла за собой телесная притягательность. Или в том, что ее чувственная плоть неодолимо, мучительно его возбуждала. Он не ошибся, сразу распознав в ней страстную натуру. Ее пьянящее, невыразимо женственное тело было чистым искушением, потаенной мечтой любого мужчины. Его опять жгло желание заняться с ней любовью.
Слегка повернув голову, Рейн посмотрел ей в лицо. По общепринятым стандартам, Мадлен не могла считаться не только красавицей, но даже просто симпатичной. Но сейчас, в золотистых отблесках огня, она была прекрасна. Страсть оставила на мягкой коже розовый румянец, огонь золотыми бликами плясал на гладких блестящих волосах — она выглядела здоровой и счастливой.
Что-то первобытное шевельнулось глубоко в его чреслах, прежде чем вздрогнули и поднялись ее веки, и девушка встретилась с ним взглядом своих огромных серых глаз, наполненных сонной негой.
Они в самом деле сияли.
Рейн недовольно нахмурился, вспомнив, что Мадлен высказывала желание обрести в супружестве любовь. Если он не будет осторожен, она может слишком сильно в него влюбиться. Он не хотел давать ей повода надеяться, не хотел позволять ей думать, что однажды он мог бы почувствовать по отношению к ней что-либо большее, чем дружеское расположение.
Граф давно уже никого не впускал в свое сердце и не намерен этого делать впредь.
Но от робкой, ласковой улыбки, которой одарила его Мадлен, у Рейна вдруг необычайно защемило в груди. Эта непроизвольная реакция должна насторожить его, сказал он себе. Будет ошибкой допустить большую близость между ними. Уже сейчас их отношения стали непозволительно интимными.
Нельзя было отрицать, что в те восхитительные минуты, когда он познал Мадлен как свою жену, давно дремавшие чувства и желания вдруг пробудились и заявили о себе со свежей силой. Слияние с ней на брачном ложе как будто заполнило наконец пустоту, живущую у него внутри уже так долго.
Однако Рейн рассчитывал, что новая работа скорее даст ему все недостающее в последний год его жизни. Он уже прикинул в уме свои первые шаги и написал Уиллу Стоксу, чтобы заручиться его участием в этом деле. Вообще-то, граф собирался встретиться с бывшим коллегой завтра утром. Если и был человек, способный оказать ему действенную помощь в вычислении участников заговора против регента, то это был Уилл и никто иной.
Рейн решил не посвящать Мадлен в детали своих планов, а ограничиться только сообщением, что неотложные дела требуют его внимания. Зная ее уже достаточно хорошо, он мог предположить, что Мадлен вызовется помогать ему, но он не желал впутывать ее в это дело и, тем более, рисковать ее благополучием.
Хэвиленд удержался, чтобы не улыбнуться при этой мысли. Нет, Мадлен не та послушная жена, которая беспрекословно покорится его воле. Более того, он был почти уверен, что она таит в себе намного больше, чем можно было предположить.