Мадлен в задумчивости поджала губы. Если это список достоинств и недостатков потенциальных невест Рейна, кандидатуры которых он рассмотрел и отверг, то она имеет основания для оптимизма, поскольку граф, видимо, ценил ум и хороший характер выше внешней красоты.
— Могу ли я чем-нибудь помочь, миледи?
Вздрогнув, Мадлен обернулась и увидела Брэмсли, который стоял в дверях кабинета и хмуро, с осуждением, смотрел на нее.
— Я ищу писчую бумагу, — объяснила она поспешно.
— Прошу прощения, миледи, я должен был сказать об этом раньше. Лорд Хэвиленд никому не разрешает притрагиваться к своему письменному столу. И вообще, я пока единственный, кому позволено входить в его кабинет.
Чувствуя себя виноватой, Мадлен сунула списки в ящик и встала.
— Извините, я не знала, что мне нельзя входить в его кабинет. Но впредь я, безусловно, не стану нарушать запрет.
Неудивительно, что Рейн охранял свои дела от внимания посторонних, поскольку его профессия подразумевала секретность. Но она, пойманная с поличным, чувствовала себя женой Синей Бороды, хотя, конечно же, не шпионила.
Брэмсли прервал ее размышления, избавляя от неловкости.
— Я с радостью принесу вам бумагу, миледи.
— Спасибо, — кротко ответила Мадлен.
Покидая кабинет впереди мажордома, она видела, как он аккуратно закрыл дверь. Чтобы сменить предмет разговора, девушка заметила:
— Мы с леди Дэнверс собираемся завтра в Лондон, чтобы посетить ее модистку. Если у вас есть какие-то поручения, то я могла бы их исполнить.
Брэмсли секунду строго на нее смотрел, ясно давая понять, что она совершила недопустимое нарушение приличий.
Мадлен грустно улыбнулась.
— Видимо, мои привычки бывшей компаньонки не так легко вытравить. Мое предложение неуместно, правда? Конечно, в вашем распоряжении есть люди, которые выполнят при необходимости любые поручения.
Его лицо немного смягчилось.
— Безусловно, это так, миледи.
— Полагаю, понадобится время, прежде чем я усвою, что требуется от графини, и я надеюсь, что вы будете терпеливы.
— Конечно, миледи, — сказал мажордом, и на этот раз в его голосе прозвучала неподдельная теплота. — Но если вы намереваетесь посетить Лондон… мне также нужно было упомянуть это ранее: его светлость приказал мне поставить вас в известность о порядке финансирования, который он для вас подготовил. Все счета, полученные вами, должны быть отосланы в его лондонскую резиденцию, но он также предусмотрел выделение вам сумм на мелкие расходы. Что касается поместья, то всю бухгалтерию, в основном, веду я, но его светлость велел мне предоставить учетные книги и вам. Если пожелаете, миледи, я ознакомлю вас с ними после того, как доставлю вам писчую бумагу.
Мадлен почувствовала себя странным образом удовлетворенной: Рейн не забыл, что она много лет вела отчетность на ферме Эллисов.
— С удовольствием, Брэмсли. Принесите мне их, пожалуйста, в гостиную.
— Как скажете, леди Хэвиленд.
Мажордом почтительно поклонился и отправился выполнять ее распоряжения. Но пока она не спеша возвращалась в гостиную, ее мысли были заняты отнюдь не бухгалтерией. Ее гораздо больше занимали списки потенциальных невест, составленные Рейном.
Имя Мадлен не значилось среди прочих кандидатур, но ей было интересно представить, как он мог бы ее охарактеризовать. Девушка полагала, что внешне едва ли может конкурировать с теми красотками, которые искали внимания Рейна, но, в конце концов, то, что она недостаточно смазлива, не такой уж большой недостаток.
И все же будет правильным подчеркнуть свою привлекательность для него, насколько это возможно. Новые наряды, конечно, придутся кстати, но нужны и более эффективные методы.
Хватит уже барахтаться в жалости к самой себе, решительно настроилась Мадлен. Она не будет беспомощной жертвой обстоятельств, сетующей на несправедливость судьбы. Раз уж она имела глупость влюбиться в Рейна и не в силах изменить своих чувств к нему, единственно правильной линией ее поведения будет попытаться изменить его чувства к ней. Или хотя бы сделать так, чтобы его желание лечь с ней в постель было продиктовано не только необходимостью выполнения супружеских обязанностей.
Мадлен мрачно нахмурилась при этой мысли. Солдатская дочь, она была готова призвать подкрепление, но к кому она могла обратиться за такой специфической помощью? У нее нет сестер и никогда не было подруг, с которыми можно было бы обсудить подобные вопросы. А ее беседы с умершей матерью по сути были диалогом с самой собой. Девушка ощущала крайний недостаток опыта в общении с мужем, проявляющим к ней интерес только в связи с потомством, которое она должна ему дать.