— И ты полагаешь, что мои посетители имеют какое-то отношение к шпионажу?
— Да. В них есть какая-то озабоченность… серьезность, которой не бывает в людях, занимающихся обычными делами. Они не похожи на просителей или нахлебников, ищущих твоей милости — а таких у тебя, без сомнения, великое множество, учитывая твое блистательное положение и огромное состояние.
— Почему это заинтересовало тебя именно сейчас, дорогая? — Рейн опять уклонился от прямого ответа.
Мадлен удивленно подняла брови.
— А почему нет? Разве я не могу поинтересоваться, чему посвящает свое время мой муж? Разве мое любопытство неуместно, даже если у нас с тобой всего лишь брак по расчету?
Вероятно, оно вполне уместно, решил Рейн, но ее подчеркнутый интерес вселял в него обеспокоенность. Он хотел прекратить этот разговор, но девушка продолжала упорствовать:
— Я думала, ты оставил карьеру разведчика, но не удивлюсь, если ты решил продолжать подобную деятельность. Ты посвятил жизнь решению сложных и опасных задач, тебя не удовлетворит пресная жизнь аристократа.
Рейн по-прежнему хранил молчание, и она добавила с поддразнивающей улыбкой:
— Думаю, люди твоей профессии не могут просто так сойти со сцены, особенно специалисты такого уровня, как ты.
Если жена пытается лестью добиться от него желаемого результата, то ей придется понять, что к таким уловкам он совершенно невосприимчив.
— Я пока еще не определился, чему посвятить свое будущее, — ответил он в конце концов.
И это было правдой. В 1814 году, после первого отречения Наполеона от престола, товарищ Рейна Уилл Стоке обратился к работе по поимке воров и других преступников и предлагал Хэвиленду тоже стать ищейкой. Но ловля воров для Боу-стрит совсем не так привлекательна, как смертельно опасное противостояние с французскими агентами, требовавшее от него предельного напряжения способностей.
А вот дело, в котором он принял участие сейчас, давало некоторый намек на то, чем он мог бы заняться в дальнейшем. Разоблачение заговоров в высших британских кругах могло вылечить его от скуки, которую навевала бездеятельность, и заполнить пустоту, образовавшуюся после его увольнения из иностранной разведки.
Мадлен внимательно на него смотрела, отхлебывая чай:
— Когда ты определишься, сообщи мне, пожалуйста.
— Непременно.
Но она, казалось, не удовлетворилась этим.
Прошу тебя, ответь мне хотя бы на этот вопрос. Насколько опасны дела, с которыми ты связан, несут ли они угрозу твоей жизни?
— Нет, тебе не нужно волноваться на этот счет.
Его ответ, видимо, оставил Мадлен недовольной, судя по разочарованности, промелькнувшей в ее глазах. Но Рейн не был склонен обсуждать с ней смертельную опасность, нависшую над принцем-регентом. Даже если оставить мотивы, побуждающие ее расспрашивать, в стороне, он не хотел вмешивать ее в свои дела. Дилетанты могут испортить даже самый блестящий план, поэтому от них его надо держать в тайне. А Мадлен, можно в этом не сомневаться, наверняка начнет проситься помогать.
Рейн покачал головой. Если ему нужна была кроткая, послушная жена, не лезущая в его дела, ему не следовало жениться на Мадлен. Возможно, он и ошибся, выбрав ее. У нее живой острый ум. Если она захочет разузнать его секреты, то имеет для этого прекрасные условия, поскольку граф все время у нее на виду. В последние несколько дней его занимала мысль, продиктован ли ее интерес простым женским любопытством или является признаком чего-то недоброго.
В любом случае, он чувствовал какой-то подвох, что-то было не так. Мадлен явно хотела чего-то от него добиться, он только не мог понять, чего именно.
Не исключено, что он попросту ищет повод, чтобы оттолкнуть ее, размышлял Рейн, хотя все же приобретенный высокой ценой опыт диктовал ему доверять интуиции. Эту привычку Хэвиленд выработал за долгие годы, имея дело с секретностью, ложью и предательством, и она его никогда не подводила.
И даже если чутье изменило ему на этот раз, подслушивание его разговоров с посетителями вряд ли было хорошим способом добиться доверия мужа, так же как и пристрастные расспросы Мадлен о его будущей работе в шпионском цеху.
Со своей стороны, Мадлен вовсе не удивилась тому, что Рейн определенную часть своей жизни стремится оставить за пределами ее внимания, несмотря на то что она теперь его жена. Старые привычки так просто не искоренить, к тому же она и сама имела секреты, в которые не собиралась посвящать Рейна.
Она заметила, как изучающе он смотрел на нее, стараясь проникнуть в ее помыслы, когда Мадлен всего лишь поинтересовалась его планами на будущее. Осторожная натура графа, возможно, была одной из причин, по которой он не спешил открывать ей все свои тайны.