И как же он мечтал согрешить!
Качнувшись в сторону, он увидел Костю, который стоял с запрокинутой головой и смотрел куда-то в потолок. Что он там видел? Что хотел увидеть? Селиверстов поплелся в его сторону, спотыкаясь через раз, и прохрипел:
– Куда пялишься?
Костя неохотно посмотрел на блондина.
– Ты это мне?
– Это я тебе.
– Хочешь в челюсть?
– Хочу выпить. Ты со мной?
– Давай.
Парни схватились за плечи друг друга и побрели по людному коридору, то и дело врезаясь в стены. Казалось, пролетела целая вечность, сотни и тысячи световых лет, пока они преодолели расстояние от комнаты до кухни. Непроизвольно Арт засмотрелся на двух парней в темном углу, которые, достав из прозрачного пакетика белые таблетки, забросили их себе в рот. Артуру часто доводилось видеть, как кто-то принимает наркотики. Но сейчас его внимание привлек крест.
Черный крест, нарисованный на пакетике с наркотой…
Арт повалил чей-то стакан на пол, забыв, что его рука тянется к полупустой бутылке с прозрачной жидкостью, и на лице Кости появилась шкодливая ухмылка.
– Тебя прибьют, – захихикал он, – крышка крашеному блондину.
– Это мой натуральный цвет, – ощетинился Артур, отвернувшись от незнакомцев. – Я от природы злато… волосый… златовласый?
– Золотоволосый?
– Золотисто-кудрявый?
– Яично-желтый.
Селиверстов неожиданно расхохотался и пролил несколько капель мимо стаканчика.
– Мне нравится! Долго думал?
– Не отвлекайся, – бросил Костя и схватился за край стола. Как же голова-то кружилась… Просто нереально. Ромал чувствовал, как стены летают перед его глазами, и плевать, что стены не могут летать. Он жмурился, распахивал глаза и снова жмурился, а комната парила, то взлетая, то падая вниз. – Что мы пьем?
– Тебя это волнует?
– Я губ не чувствую. Как замороженные.
– Найди себе девчонку. Она быстро тебя отогреет.
– Уже нашел.
– Ты про ту длинноногую блондинку? – Артур смешал водку с голубым сиропом и с чувством выполненного долга протянул коктейль Косте. – Красивая. И дорогая.
– Дорогая? – не понял Ромал, сморщив нос.
– На таких много бумажек уходит. Кино не прокатит.
– С бумажками у меня сейчас завал, полная задница.
– Как я тебя понимаю…
– Ты? – прыснул Костя. – У местного наследника проблемы с баблишками? Ну а я в балетную пачку не влезаю.
– В какую на хрен балетную пачку?
– А что? Звучит так же безумно, как и история о бедном миллионере.
– Хватит меня так называть, – взвыл Арт и нагнулся к соседу, словно собирался поведать ему страшную тайну, – чтобы ты знал, я у отца баблишко не беру и не собираюсь. Я сам по себе, как лев.
– При чем тут лев?
– Да что ты придираешься?
– Просто сказал бы «как волк», и стало бы понятней.
– Блин, ладно. Сам по себе, как волк. Доволен?
– Парень, выражаться надо правильно, – пожал плечами Костя, – я лишь подсказал.
– И откуда такие умные берутся?
– Из трущоб.
– Из каких еще трущоб?
– Пригородных.
– Под Питером есть трущобы?
– Есть. Поверь мне. Вонючие, уродливые и прогнившие. Безликие, как и их хозяева, которые только зря занимают место в этой жизни. Пустая трата пространства. – Костя осушил стакан с таким отчаянием, словно это был последний глоток воды перед засухой, и рассерженно смял его в пальцах. – Пригородная клетка или «двор чудес». Не слышал о нем?
– Я мало что знаю о нашем городе и его окрестностях, – задумчиво пробормотал Артур, – ты вырос там?
– К несчастью моих родителей.
– Проблемы с предками?
– Мама у меня санаку́ны.
– Сана… что?
– Золотая, – пояснил Ромал с внезапно вспыхнувшей нежностью. – Она – одна, таких нет. Бывают люди, ну знаешь: «Хачен, нэ на татькирэла». Горят, но не греют. Она другая.
– Значит, классная она у тебя.
– Верно.
– Моя мама тоже хорошая, – поспешил заверить соседа Артур и уверенно кивнул, – у нее, конечно, пунктик на том, чтобы все было идеально и я был идеальным, а меня это, по правде говоря, раздражает. Из себя выводит.
– Мать – святое.
– Не сомневаюсь, мучачо.
– Не мучачо. Ромал. – Костя приложил ладонь к сердцу. – Цыган.
Артур неожиданно нахмурился. Ему стало на редкость паршиво, будто он оскорбил своего непутевого соседа, которого, к слову, оскорбить было так просто – ведь ему ничто не нравилось. Он положил руку на плечо Кости, сжал его и с чувством проговорил, еле удерживая равновесие: