— Папа, иди есть!
Венкатешварлу поднял голову: младшая дочь. Она наложила ему полную тарелку риса, дала папар, подливку… Ой, как вкусно! Впервые за долгое время Венкатешварлу наелся до отвала. Посреди ночи Венкатешварлу проснулся и радостно ощутил давно забытое чувство приятной тяжести в желудке. Ему хотелось разбудить жену и поболтать о каких-нибудь пустяках или послушать музыку. Он замурлыкал песенку. И вдруг он вспомнил, что даже не сказал спасибо старшей дочери, благодаря которой он испытывает сейчас это блаженство. Но как это сделать? Нельзя же подойти к ней и сказать: «Дочка, я так рад!» Но нельзя и не поблагодарить ее. Он огляделся. Джаи в комнате не было. Венкатешварлу выглянул во двор. Еле видная в свете луны, дочь сидела под деревом, уткнув лицо в колени. Венкатешварлу шагнул было к ней, но услышал тихий плач. Минуту он растерянно глядел на нее, потом повернулся и пошел в дом. «Не сейчас. Когда-нибудь в другой раз», — подумал он, лег и закрыл глаза.
Содум Джаярам
Идеализм и житейская мудрость
Я из таких людей, для которых молоко всегда белое, а сажа черная. Потому-то я нередко попадаю впросак, оцениваю людей неверно. Наивность, конечно, не смертельный грех, но беда в том, что без посторонней помощи я своих ошибок не пойму. Много раз мой приятель Нараяна раскрывал мне глаза на истинную природу вещей и людей. Вот уж кто не ошибется в жизни! Бывалый человек! Житейской мудрости у него в избытке. Об остальных его качествах суждения разноречивы. Такие люди, как судья, главный врач, муниципальный советник, как зайдет речь о Нараяне, просто исходят восхищением: «Молодчина! Любое дело ему можно поручить — все будет исполнено!»
Людишки пониже рангом отзываются о Нараяне по-другому: «Ну и пройдоха, ну и мошенник…» Но зачем принимать в расчет болтовню таких людей! В наше-то время! Да ведь те же самые, которые ругают Нараяну, обращаются к его услугам, если надо провернуть какое-либо дело у власть имущих. Я расскажу о небольшом случае, который лишний раз убедил меня в непогрешимости житейской мудрости Нараяны.
Однажды я сидел, углубившись в запутанный судебный иск, когда Нараяна, как всегда веселый и громогласный, ворвался в мою комнату.
— Эй ты, почтенный адвокат, собирайся-ка, поедем в Рамапурам.
— Это с какой стати? — недовольно спросил я.
— Я своему сыну там невесту присватал, надо окончательно договориться. Живей заводи свой джип.
Здесь надо кое-что пояснить. Я вовсе не был близким другом Нараяны, готовым помочь в любой момент и чем угодно. Однако мне было ясно, почему он решил воспользовался моим джипом: Нараяне выгодно приехать на смотрины в машине — это сразу повысит его акции в глазах невестиной родни. А я в долгу перед Нараяной за то, что в начале моей адвокатской практики он рекомендовал меня богатым клиентам. Помощь ловкого человека — неоценимая вещь. Нараяна прекрасно знал, что ни один знакомый не откажет ему, рассчитывая в дальнейшем на его услуги. На этом и основаны теперь отношения между людьми — на взаимной выгоде, а не на любви и приязни.
В три часа дня мы отправились. До Рамапурама было недалеко, часа полтора езды, и мы рассчитывали в тот вечер вернуться домой. Но тут начался дождь, джип забуксовал, и мы прочно завязли в грязи возле какой-то деревни. Уже темнело.
— Что делать, Нараяна? — с досадой спросил я.
— Переночуем в этой деревне, а утром поедем дальше, — ответил он.
Несмотря на дождь, к машине подошли жители деревни. Не обращаясь к нам, они невозмутимо беседовали между собой. Наконец появился каранам[12], который встревоженно спросил нас:
— Вы из налогового управления?
Получив отрицательный ответ, он тотчас удалился. Никому не было дела до нашего бедственного положения. Нараяна вышел из джипа и обратился к худому, долговязому крестьянину:
— Вы видите, сейчас джип не вытащить, к утру подсохнет, тогда легче будет. Где бы нам переночевать и молока выпить, что ли. Ужина не надо…
Долговязый проявил сочувствие:
— Да, конечно… Ночевать можно у Рамеша-гару, он все для вас сделает…
— А где его дом? — спросил Нараяна.
— Пойдемте, я вам покажу!
— Кто такой, этот Рамеш-гару? — спросил по дороге Нараяна.
Наш проводник воззрился на него с таким удивлением, как будто Нараяна спросил, кто такой Махатма Ганди.
— У нас тут все его знают, — сказал он. — Вряд ли найдется в наших краях другой такой бессребреник, настоящий слуга народа! Он даже и не женат, знаете.
Очевидно, наш проводник считал, что служение народу предполагает безбрачие.