— Ну, так какие же новости? — снова обратился он к жене.
За дверью послышались шаги. Падма обернулась и застыла в изумлении.
«До какой красоты отмыли эту грязнулю! А если ее приодеть, так глаз не оторвешь!»
На шум шагов обернулся и Прабхакар Рао. Он уронил газету, глаза его заблестели: «Вот так красотка!» У Падмы упало сердце. Она переводила взгляд с девушки, стоящей в дверях, на мужа и снова на девушку; потом встала и выбежала из комнаты. Прабхакар Рао пожал плечами и снова взялся за газету. Падма не возвращалась. Через несколько минут появилась служанка, сунула в руку девушки бумажку в пять рупий и выставила ее за дверь.
Потукучи Самбасива Рао
Ночью на вокзале
Двор Сикандарабадского вокзала залит ярким белым светом неоновых ламп, вокруг же — густая тьма. У стены — люди в лохмотьях, кто сидит и курит, кто спит. Поздний вечер, одиннадцать часов.
Двое негромко разговаривают.
— Ну, как ты сегодня? — спрашивает женщина.
— Ни пайсы, — уныло отвечает он.
— Вот беда! Ну, не унывай. Покурить хочешь? — Она дает ему окурок и подзывает продавца чая.
— На, выпей! — Она протягивает чашку Нарае. Потом развязывает узелок на поясе сари, платит за чай и снова прислоняется к стене, расчесывая пятерней свалявшиеся волосы.
— Эге, да ты при деньгах сегодня, — замечает Нарая, прихлебывая чай.
— Да, у меня целая рупия!
— Чемодан поднесла кому-нибудь?
— Да нет, стащила у одной… Старушка тут деньги считала, чтобы купить билет, уронила… Я помогла ей собрать, в спешке она и не заметила, что я на одну рупию наступила, а потом нагнулась и незаметно подняла.
Нарая смеется.
— А потом еще чемодан ей поднесла, четыре анны получила.
К женщине подходит мальчонка и таращит на нее глаза. Она не обращает на него внимания, закуривает сигарету и мурлычет песенку.
Старик нищий, еле дотащившись до стены, падает в изнеможении.
— Ну что, нашлись добрые люди, подали что-нибудь? — участливо спрашивает женщина.
— Ох, лучше помереть, чем так жить, — отвечает он едва слышно.
— Зачем умирать? Разве ты один на свете? — Она подзывает парнишку, дает ему денег и велит купить бананов для старика.
— И мне тоже! — звенит он мальчишеским дискантом.
— Ладно уж, возьми и себе… Ну а я пока постель тебе приготовлю, — снова обращается она к старику.
Тот улыбается.
— А у тебя есть матрас и подушка?
— О, ты не знаешь, как мягко здесь, на цементном полу!..
Она раскладывает старое стеганое одеяло на полу и подталкивает к нему старика. Сама идет в другой угол двора и, сняв рваную накидку, расстилает ее и с наслаждением вытягивается на ней.
— Эй, не будите меня! — обращается она к окружающим — рикше, носильщику, продавцу жареных орешков.
Она засыпает, несмотря на свистки локомотивов, звон колокольчиков, выкрики рикш, шум шагов. Кто-то, в коричневых шортах, лохматый, с лоснящимся лицом, подходит к ней. Это Нарая.
— Эй, ты… — Он толкает ее. Не просыпаясь, она поворачивается на другой бок. Нарая наклоняется, развязывает узелок на поясе ее сари, вынимает три монетки по четыре анны. Опускает в свой карман. Оглядывается — никто не видел. Уходит в другой угол двора и ложится.
Вдруг раздается пронзительный вопль. Бродяги окружают Нараю.
— Что случилось?
— Кто-то укусил меня! — Все видят уползающего большого скорпиона. Нарае туго перевязывают палец. Женщина проснулась и тоже подходит.
— Что такое?
— Я у тебя деньги украл, и вот бог наказал меня, — всхлипывает Нарая. — Скорпион…
Она смотрит на развязанный узелок на поясе и достает монетку из-за пазухи.
— Надо лекарство!
Аптекарь смотрит на покупательницу недоверчиво.
— Дайте лекарство от укуса скорпиона! Вот деньги!
Аптекарь выносит мазь.
Боль у Нараи стихает, и он засыпает, парнишка похрапывает рядом с ним. А женщине уже не спится. Сыро, холодно. Она натягивает на голову край сари, съеживается в комочек. Ей становится грустно, слезы выступают на глазах. Голодная, иззябшая… А что впереди? Все то же…
Она вспоминает детство. Многолюдный храмовой праздник. Она пробирается с матерью в толпе. На ней нарядное сари, в носу — золотое колечко с красным камешком. Что же случилось потом? Она потеряла родителей… Побежала за какой-то женщиной в сари с синей каймой, как у матери… Искала, искала… Заблудилась, попала к нищим, бродягам. Шестнадцать лет скитаний, нищенства. Что она теперь? И сколько лет такой мучительной голодной жизни ей еще предстоит?