Джогая стал поглядывать в сторону деревни: обычно в полдень ему приносили завтрак, который он съедал, все так же сидя под деревом. Вскоре он увидел внучку с блюдом риса на голове. В это время набежала туча, закрапал дождь. Джогая-то дождя не боялся, но как бы девочка не промокла! Надо бы переждать в хижине. Эта хижина, стоявшая тут с давних времен, могла укрыть и от дождя и от солнца. Но дождь стал ослабевать… «Дедушка, возьми рис!» — задремавший было Джогая услышал голос внучки. Девочка поставила тарелку на землю и сняла покрывавший ее платок. Рядом с белой горкой ряса лежала кучка темных блестящих листьев съедобного гибиса и приправа авакая из манго, горчицы и растительного масла.
— Ешь, дедушка, а я на поле сбегаю, — сказала внучка.
Джогая, опираясь на палку, спустился к каналу, набрал в пригоршню воды, прополоскал рот и вернулся. Снова сел под деревом, положил палку рядом с собой, взял тарелку. Набрал авакаи, положил в рот, по привычке хотел прищелкнуть языком, но звука не последовало.
Поденщики в поле продолжали полоть. Внучка Джогаи повертелась около них и, придерживая рукой край юбки, побежала к дедушке. По дороге она увидела отца.
— Ну что, поел дедушка?
— Не знаю, я оставила ему рис.
— А где он?
— Под деревом сидит.
Они пошли вдвоем. Небо снова заволокло тучами. «Дождь пойдет, — подумал Нарасая. — Шестьдесят лет отцу, и зачем он на поле каждый день ходит?» Не по душе это Нарасае. Да разве отца уговоришь?
Блеснула молния, загремел гром. Застучали капли дождя. Девочка высунула язык, ловя их на ходу. Они дошли до дерева нереду, отец сидел там, но не обернулся к ним. Палка, тюрбан лежали рядом. Глаза закрыты: видно, задумался о чем-то или задремал. Правая рука сжата, что это в ней, табак? Нет, просто земля. Красноватая глинистая земля.
— Отец! — позвал сын. — Отец!
— Сынок… — слабо отозвался Джогая. Рука разжалась. Земля просыпалась на землю. Земля соединилась с землей…
— Что ты, отец?
Джогая не ответил.
Кодаватиганги Кутумба Рао
Укравшая пищу
— Ну и дела! — воскликнул доктор Шрихари Рао, входя в клуб. — Теща моя ночью ушла из дому, никому не сказавшись. Прихватила с собой большую миску риса с приправами и ушла.
— Хорошенькая история… — хмыкнул его приятель, оторвавшись от утреннего выпуска газеты.
Венкаямма родилась в зажиточной семье, замуж ее выдали рано.
В доме мужа железной рукой правила свекровь. Никто не смел ее ослушаться. Провинившиеся невестки не получали обеда, да сверх того муж колотил жену по велению матери. Или же свекровь приказывала невестке натаскать сто ведер воды из колодца, и та повиновалась безропотно. Слово свекрови было законом. Муж Венкаяммы никогда не защищал жену, во всем поступал по указке матери. Так же вели себя и остальные сыновья и дочери: ведь у свекрови Венкаяммы было немалое имущество, которым она могла распорядиться по своему усмотрению.
Венкаямма сначала считала рассказы о суровом нраве свекрови досужими сплетнями, но вскоре ей довелось убедиться в обратном. Пришлось и ей таскать те самые сто ведер воды — ладони в кровь стерла, а когда пожаловалась мужу, тот еще колотушек добавил.
После смерти матери муж оставался таким же угрюмым и неласковым к жене. Не видать бы ей радости в жизни, если бы не тайная любовь к молодому соседу, хоть и недолгой была она. Сердце Венкаяммы отогрелось, она стала нежнее относиться к сыну и дочке, появились какие-то смутные надежды на будущее.
Муж умер, когда сыну было двенадцать лет, а дочери — восемь. Был он еще не старый, да пил сильно — растратил и здоровье и деньги. Осталось поле в восемь акров, сданное в аренду. Арендатор был хороший, добросовестный. Дети учились, помогали по дому. Правда, боязно было временами: заболеешь, умрешь, на кого они останутся? Но эти мысли проходили, и жилось спокойно.
Скоро главной заботой Венкаяммы стало замужество дочери. Хотелось выдать девочку за красивого, доброго, образованного человека, в зажиточную семью. Такой жених нашелся. Но Венкаямме намекнули, что без приданого не обойтись. Три тысячи рупий! Да еще свадебные расходы. Как быть?
Сын согласился продать участок в четыре акра… Родственники осуждали за продажу дедовской земли, но ведь надо было выдать замуж девушку — это священный долг.
Вскоре и сын женился. Невестка Венкаяммы не знала тех унижений, которым подвергалась в семейной жизни она сама: нравы изменились к лучшему, но у сына не было постоянной работы, а земля была продана и отдана в приданое за дочерью. Семья сына впала в нужду.