– Я должна идти.
Он шагнул в ее сторону, но не попытался прикоснуться к ней.
– Сара, ты не сделала ничего плохого.
– Разве? – У нее вдруг сорвался голос, и она расстроилась еще больше. – Вы ищете себе жену. И возможно, остановите выбор на одной из моих близких подруг, которую я люблю.
Он провел руками по лицу, явно испытывая такие же мучения, как она.
– Я несу всю ответственность за то, что произошло между нами.
– Это щедрое предложение, но я не могу его принять. Вы не допускали вольностей, на которые я не соглашалась бы по доброй воле. Откровенно говоря, именно у вас хватило самообладания и здравого смысла, чтобы остановиться. Если бы не вы, я бы согласилась на все, что вам угодно. – Это была унизительная горькая правда. – Вы явно остановили свой выбор на Джулиане, – сказала она, ненавидя себя за то, что эти слова ранят ее, словно удар ножа, и ненавидя еще больше тот факт, что он не стал отрицать сказанное. – Каковы ваши чувства по отношению к ней?
– Я считаю ее милой молодой женщиной, но никаких других чувств к ней не испытываю. – Он снова провел рукой по лицу. – Я не в состоянии думать ни о ком, кроме тебя.
– Я не являюсь богатой наследницей, – сказала они, впервые в жизни пожалев об этом.
– К сожалению, я об этом знаю.
– А это означает, что мимолетное безумие, которое было между нами, как бы оно ни называлось, закончилось. А если вы остановите выбор на Джулиане, вам придется рассказать ей правду о своем финансовом положении.
– Уверяю вас, что молодая леди – будь то леди Джулиана или кто-нибудь другой, – а также ее отец получат полную информацию об этом факте, – сказал он. – Хотите – верьте, хотите – нет, но большинство богатых наследниц даже не рассчитывают на брак по любви.
– Мне никогда прежде не приходилось бороться с соблазнами такого рода, – сказала она. – И это хорошо, потому что я, как оказалось, не умею этого делать. Но мне придется обязательно научиться этому. Немедленно. – Она сделала глубокий вдох, потом продолжила: – Я предложила вам помочь расшифровать последние слова вашего отца и не отказываюсь от этого. Но никаких интимных отношений между нами больше не должно быть.
Они еще несколько мгновений смотрели в глаза друг другу, потом он кивнул.
– Никаких интимных отношений между нами больше не должно быть, – безжизненным тоном повторил он. – Приношу вам искренние извинения за свое поведение.
– А я прошу извинить меня. Теперь, с вашего позволения, я хотела бы вернуться домой.
– Я вас провожу, – сказал он таким тоном, что было ясно: никаких возражений он не потерпит.
Она кивнула и, подняв выпавшую из рук кочергу, быстро пошла по направлению к дому.
Когда они добрались до стеклянных раздвижных дверей, сквозь которые она вышла из дома, он, положив руку на бронзовую ручку двери, сказал:
– Если завтра утром после завтрака вы придете в мой кабинет, я покажу вам запись последних слов моего отца.
Она кивнула:
– Я приду.
Он открыл дверь, и она проскользнула внутрь.
Его рука прикоснулась к ее предплечью, от чего по спине пробежали мурашки, но даже когда он прошептал «Сара», она не обернулась, боясь, что если сделает это, то не найдет в себе сил уйти. Ей хотелось поскорее остаться одной, и она поспешила к лестнице. Войдя в свою спальню, она закрыла за собой дверь и, тяжело дыша, прислонилась к ней спиной.
На какое-то волшебное мгновение она позволила себе забыть о том, кто она такая. Она почувствовала себя увядшим растением, которое наконец удосужились полить и которое впитывало теперь каждую каплю дивных, незнакомых ей чувств. А потом на нее тяжелым ударом обрушилась реальность.
Ей нужно было забыть его поцелуй. Его прикосновение. Его улыбку. Его смех.
Ей нужно было забыть его. К сожалению, именно это ей меньше всего хотелось сделать. Хотя это было единственным, что она могла сделать.
Придет ли она?
На следующее утро Мэтью, прохаживаясь туда-сюда перед письменным столом в кабинете, задавал себе все тот же вопрос, который мучил его с тех пор, как она ушла от него прошлой ночью. Придет ли Сара, как обещала? Или передумает?
Может быть, она, как и он, провела бессонную ночь? Может быть, она занималась упаковкой вещей, готовясь уехать и никогда больше не вернуться?
Мысль о ее отъезде вызывала мучительную боль. Остановившись, он сердито взглянул на каминные часы, с огорчением обнаружив, что сколько бы сердитых взглядов ни бросал на стрелки, заставить время бежать быстрее было невозможно.
С усталым вздохом он опустился в кресло возле камина. Упершись локтями в расставленные колени, опусти и на руки голову и закрыл глаза.
Перед внутренним взором немедленно материализовался ее образ. Она предстала перед ним такой, какой была прошлым вечером в своей спальне: голой, мокрой, возбужденной, с волосами, которые он привел в беспорядок своими нетерпеливыми руками. Ее веки отяжелели от возбуждения, соблазнительные губки были влажны, полуоткрыты и припухли от поцелуев. Руки крепко обнимали его. Мягкие округлости ее тела таяли от наслаждения, прижимаясь к нему. Потом, когда она появилась в саду, она показалась такой беззащитной, что его желание, которое ему как-то удавалось до тех пор держать под контролем, вырвалось наружу. Пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы остановить безумие, охватившее его сразу же, как только он прикоснулся к ней.
«Если бы вы не остановились, я бы согласилась на все, что вам угодно».
Ее слова преследовали его всю долгую ночь, порождая десятки чувственных образов всего того, что ему хотелось бы проделать с ней. И он подумал, что ночь могла бы пройти совсем по-другому, если бы не вмешалась его проклятая совесть.
Но почему? Почему именно эта женщина? Что в ней такого, что заставило его совсем потерять самообладание?
И вдруг он нашел ответ. Нахмурив лоб, он несколько мгновений обдумывал его, прикидывая так и сяк, словно примеряя сюртук нового покроя. И чем больше обдумывал, тем отчетливее понимал, что нет смысла отрицать правду: его не просто отчаянно влекло к Саре Мурхаус, а он был искренне влюблен в нее. Очень сильно. Даже слишком сильно.
Он любил ее прямолинейность. Ее интеллигентность и острый ум. Ее умение сострадать. Ее любовь к своей сестре. Ее способность быть выше недоброжелательного отношения к ней со стороны собственной матери. Ее талантливость. Ее беззащитность, которую она старательно скрывала. Ее внешность. Ее запах. Ее смех и улыбку. Тот факт, что в отличие от других женщин, которые обычно его окружали, ее интересы не ограничивались балами и поиском женихов или – если женщины были старше – балами и выбором следующего партнера для любовной интрижки.
Все в ней его радовало.
А это, как он понял, было у него впервые.
У него бывали знакомые женщины, которые ему нравились и к которым его влекло физически, но за пределами спальни говорить с ними было не о чем. Интересно, влекло ли его к Саре потому, что она ему нравилась? Или же он полюбил ее из-за того, что его к ней влекло?
Он, черт возьми, не имел понятия. А знал он лишь то, что, увидев ее в ванне, прикоснувшись к ней, наблюдая ее оргазм, он испытал нечто незабываемое, что теперь нужно во что бы то ни стало забыть. Проклятие! Вот если бы она была богатой наследницей…
Он вдруг замер. Ему необходимо жениться на богатой наследнице только в том случае, если он не найдет деньги. А если найдет, он сможет жениться на ком пожелает.
Он мог бы жениться на Саре.
Его охватила бурная радость. Он даже рассмеялся. Почему, черт возьми, эта мысль не пришла ему в голову раньше?
И тут он снова вернулся к действительности. После нескольких месяцев бесплодных поисков практически не оставалось никакого шанса найти деньги, даже если предположить, что они вообще существуют.
Но все же был еще крошечный проблеск надежды им то, что ему повезет. Теперь этот проблеск приобрел еще большее значение, потому что найденные деньги не только решили бы его финансовые проблемы, они дали бы ему возможность жениться на женщине, которая ему нравилась, которой он восхищался и к которой его безумно влекло. На женщине, которую он любит.