Такого раньше не случалось, и в страхе Егор отступил на два шага назад. Нежным взглядом на него смотрела женщина, разменявшая пятый десяток, всё ещё немного симпатичная и с каплей свежести в глазах, но уставшая и заметно потрепанная жизнью.
– Ты мне правда нравишься, – сказала она. – Давай не будем спешить. Хочу увидеть тебя ещё завтра.
– Увидишь, – ответил он.
– Я не хочу ещё спать. Может, полежим и поболтаем?
– Давай. Сейчас только схожу, умоюсь.
Егор вернулся в коридор, куда не пробралось ещё утреннее солнце. Из спальни раздавались мужские стоны, на кухне звенели бокалы, в комнате его ждала женщина, с которой он мог бы провести следующий день. В ванной кто-то забыл выключить свет, он зашёл туда, набрал в раковине горсть воды и плеснул от души её себе в лицо. Пока стекали капли, Егор уставился в зеркало напротив. Он смотрел на своё старое, осунувшееся лицо, на редкие седые волосы с большой проплешиной посередине, точь-в-точь, как у отца, на сухие губы и складки у глаз. Он сухо прокашлялся и что-то прошептал, так тихо, что сам уже не расслышал. Открыл снова воду и окунул лицо в то, что набралось в морщинистые руки, скрюченными пальцами схватил полотенце и выронил его на пол. И не подумав нагибаться, Егор встряхнул головой, потянулся, как мог, и вышел из ванной.
В отсутствие Урфина Джюса
Они молчали несколько минут, ожидая какого-то сигнала, но его всё не было, и тогда молодой человек в кресле справа от стола выпрямил спину, поправил галстук и аккуратно, с намеком, покашлял.
– Здравствуйте, Игорь Михайлович! Очень рад вас видеть, но давайте сразу к делу!
Сидящий напротив хорошо одетый мужчина, пожилой и немного тучный, тоже попытался приосаниться, но так и остался полулёжа.
– Ни для кого, наверное, уже не секрет, и я даже больше скажу: каждый ребёнок знает: вот такое несчастье – наступил кризис. Ну, как кризис – слово это, как и вся сложившаяся ситуация, навязано нам Западом, и мы теперь живём вот с этим, несмотря на то, что, объективно говоря, мы-то в этом не виноваты. Но, тем не менее, что есть, то есть, и в связи с этим, собственно, мой вопрос к вам, как к представителю той силы, которая и несет ответственность – подчеркну, реальную ответственность – за экономическую ситуацию в стране, и я позволю себе здесь процитировать великого русского писателя Герцена: «Что делать?»
– Спасибо за хороший вопрос, Витя, – мужчина легко подавил зевок. – Но прежде разрешите вас поправить: Герцен написал «Кто виноват?» – а этот, безусловно, актуальный в царское время, вопрос сейчас контрпродуктивен. «Что делать?» – такой вопрос в одноимённой поэме задавал Некрасов. И вы знаете, вопрос этот очень важный. И мы всегда привыкли на него отвечать, именно вот на конкретный вопрос. Лично меня этому учили в высшей школе милиции. И учили, надо сказать, хорошо! Именно там мы разбирали вот эту знаменитую поэму, и все вместе учились давать ответ на такой вопрос. И я вам уверенно заявляю: если бы хотя бы каждый десятый у нас в стране получал такое образование, то и проблемы бы такой не возникало!
– Полностью с вами согласен, Игорь Михайлович! Но, как вы верно подметили в своем ответе, вопрос первый, он такой, скажем так, довольно философский, если не сказать – абстрактный. И в теории у нас всё действительно хорошо, но реальность вносит свои коррективы, и вот у меня есть последние данные социологических опросов, – молодой человек посмотрел на воображаемый документ в руках. – И там говорится о том, что всё больше людей, наших с вами, между прочим, сограждан, жизнью сегодня активно недовольны, причем даже настолько, что готовы выходить на акции протеста, пусть даже они организованы маргинальными силами.
За время вопроса мужчина в кресле, наконец, нашел силы собраться и полностью сидел в кресле, как большая горилла, опираясь руками вперёд.
– Знаете, тут, прежде всего, надо разобраться, что за это опросы такие. Потому что, как говорится, есть опросы, и есть опросы. И не имеют ли влияния на эти вот данные, что вы озвучили, те самые силы. Маргиналы, о которых вы только что говорили.
– Понимаю ваш скепсис, Игорь Михайлович, и, наверное, если бы кто-то со стороны, как я вам сейчас, мне эти данные озвучил, я бы тоже задал такой же вопрос. Потому что мы тоже понимаем, что сегодня кто угодно буквально может купить себе диплом в переходе, назвать себя социологом и проводить какие угодно опросы, а точнее, выдавать за них свои нарисованные данные. Но тут всё честно. Наши опросы.