Помню, был самый разгар путины. Со ставных неводов, расположенных в десяти милях от берега, один за другим по проливу подходят кунгасы с серебристой горбушей.
Тяжелые волны кидаются на берег и, ударяясь о камни, откатываются назад. А курибаны, в резиновых сапогах и в клеенчатых зюйдвестках, стоят в прибойной полосе, выкладывают на подходе к пристани жерди — слюза и держат наготове покаты — гладкие березовые кругляки, чтобы в нужный момент подложить их под днище кунгаса.
Широкоплечий, коренастый бригадир курибанов Валерий Дробот, взмахнув красным флажком, подает команду:
— Внимание на кунгасе!
— Есть на кунгасе! — отвечают рыбаки, хватаясь за туго натянутый канат и медленно подтягиваясь к берегу.
— Подождать!
— Есть подождать!
Дробот хватает конец троса от лебедки, вбегает в воду, поддевает крюком причальный узел на кунгасе и командует лебедочнику:
— Вира!
А курибанам:
— Не прозевай волну!
Только двинулась к берегу большая волна, — курибаны быстро положили под кунгас три березовых кругляка. Сразу же загрохотала лебедка. Но основную работу, казалось, сделала волна, с силой толкнувшая кунгас наверх. Курибаны, маневрируя покатами, быстро перекладывают их, устилая кунгасу дорожку к пристани.
Дробот поддевает крюком узел огромного сетчатого пикуля, наполненного до отказа живой трепещущей рыбой.
— Вира!
Пикуль поднимается в воздухе, раскрывается — и на широкий дощатый плот вываливается, сверкая чешуей, гора рыбы.
Следом за этим кунгасом с невода подходят другие, и курибаны умело проводят их через прибойную полосу, где уже бушуют, сталкиваясь седыми гривами, огромные волны.
...Вечером, когда луч прожектора лег на море и широкая светящаяся полоса соединила пристань с самым дальним неводом, курибаны уходили на ужин. Ведь придется и ночью принимать кунгасы с горбушей: круглые сутки в три смены работает рыбозавод.
Семейные люди не посещают столовку, а идут ужинать домой, благо от рыбацкого поселка до пристани каких-нибудь сто шагов.
Валерий Дробот, с которым я успел за эти несколько дней подружиться, приглашает меня к себе:
— Пошли, дружище, не пожалеешь! Заодно познакомишься с моей Ритой. — И доверительно прибавляет: — Попроси ее, чтобы рассказала о себе подробней. Удивительная, знаешь, судьба у моей цыганочки,
— Разве твоя жена цыганка?
— Настоящая, из табора!
— Откуда же ты ее привез?
— Рита лучше тебе расскажет. — И возвращается к прерванному на пристани разговору. — Хотя и величают нас в конторе по-скучному: «приемщики плавсредств», — не слушай ты тех чиновников. Мы — советские курибаны! А где еще, скажи мне, есть у нас курибаны? Ни на Черном, ни на Азовском, ни на Каспийском морях нет курибанов. Я знаю, я там бывал. Редкая наша профессия — тихоокеанская.
...Рита Тарасовна встречает нас около дома. Невысокая красивая брюнетка с большими черными глазами и с толстой косой, уложенной вокруг головы, ласково улыбается мужу.
— Куда-то Натка наша девалась? — спрашивает она. — Прихожу из лаборатории, а ее нет дома...
— Где-нибудь у соседей, — говорит Валерий. — Рита, я не один...
— Господи, как будто я не вижу, — все с той же улыбкой говорит она и протягивает мне тонкую смуглую руку. — Заходите, я сейчас.
Вскоре она возвращается с дочерью. Натка, девочка лет пяти, поразительно похожа на мать. Завидев Валерия, она кидается к нему, повисает у него на шее. И Валерий, весело подхватив ее, поднимает и кружится по комнате.
— Ты где ж была, Натка?
— У деда Тараса.
— Ну, тогда порядок!
— Дед обещал покатать меня на исабунэ. Далеко-далеко обещал покатать, к самому неводу.
— К самому неводу на исабунэ, пожалуй, не доберетесь. Нынче море неспокойно.
— Ну, раз дед обещал...
— По-моему, наш дед Тарас не ахти какой моряк, чтобы я разрешила ему катать тебя на исабунэ, — говорит Рита Тарасовна. — Вот если бы верхом на лошади, тогда — пожалуйста. Тут наш дедушка — лихач...
— Новое дело, — возражает Натка, — по океану да на лошади! — И нахмурилась, надула губки, видимо, обиделась за своего деда Тараса.
После ужина Валерий ушел на пристань, пообещав вернуться через час-другой.
— Это он только говорит «через час-другой», — обиженно замечает Рита Тарасовна. — Вернется ночью, вот увидите.
— Ничего не поделаешь, горячая пора — рыба идет... —
— Разве я не понимаю!
Она убирает со стола посуду, застилает его плюшевой скатертью. Ставит кувшин с лиловыми бессмертниками.
— Мне ваш Валерий говорил, что вы цыганка из табора...
— Он уже успел рассказать! — смущенно говорит она. — Так это ж давно было...