— Смелый, как черт!
Рита Тарасовна громко смеется:
— А я, выходит, «чертова жинка». Это я, понятно, в шутку. Ну вот и вся моя история. Так что, сами видите, судьбу гаданьем не предскажешь. Люди ее сами, своими руками строят. Не приди я в цех, не полюби труд, давно бы, наверно, погибла. Конечно, теперь стыдно вспоминать, но я ведь тогда твердо решила: если Иван поймает меня, силой на пароход посадит, руки на себя наложу: с палубы ночью кинусь или уксусной эссенции выпью. Между прочим, флакончик с эссенцией я носила с собой. А вон и наш дед Тарас из кузни идет.
Спокойной, неторопливой походкой идет по песчаной косе плотный мужчина с чисто выбритым темным лицом. Покуривая короткую трубку-носогрейку, он смотрит на море, которое уже все покрылось белыми складками перед началом прилива.
Издалека доносятся громкие голоса:
— Помалу майна!
— Вира!
Это курибаны по приливной волне принимают кунгасы, груженные рыбой.
Строится город...
Теперь здесь уже строится город. Прямые улицы с многоэтажными домами уходят все дальше к Большому озеру, оттесняя тайгу. А в ту, не очень уж далекую осень, когда Инка Ряпушкина приехала с подружками по путевке комсомола на строительство, холмистый берег Амура был сплошь перекопан бульдозерами, изрыт глубокими траншеями, в которых все лето стояла подернутая лягушечьей ряской вода.
Вековые, в два-три обхвата, деревья, недавно росшие над рекой, отбрасывая благодатную тень, валялись в беспорядке на холмах с иссохшими корнями и ветками; и мало кто думал тогда, что многие великолепные дубы, тополя и лиственницы повалены без всякой надобности: где мешало одно дерево, убирали целых пять.
С этого, собственно, и начинается история Инки Ряпушкиной...
Когда Инка приехала в Озерск и парторг стройки Буренцов случайно узнал, что девушка работала в Тамбове машинисткой, он срочно вызвал ее к себе.
Инка быстренько переоделась, подкрасила губы и в отличном настроении отправилась в контору. В длинном коридоре с добрым десятком дверей, обитых коричневой клеенкой, Инка нашла кабинет парторга.
— Это вы меня требовали? — спросила она тоненьким голосом.
Буренцов еще не был знаком с Ряпушкиной и ответил не сразу.
— Мне передавали, чтобы я срочно явилась, — сказала Инка. — Вот я и явилась!
Буренцову понравился бодрый вид этой маленькой тоненькой девушки с веснушчатым лицом и большими серыми глазами, по-детски наивными, но с упрямым и решительным взглядом. Ему понравилось и то, что Инка пришла в новеньком шелковом платье и в туфельках на высоких каблуках. Он подумал: «Молодец, аккуратная девушка!» Правда, парторг про себя отметил, что зря она с таких лет — на вид Инке было шестнадцать-семнадцать — подкрашивает губы, однако промолчал.
— Фамилия? — спросил Буренцов, припоминая, действительно ли он вызывал ее. А когда Инка назвала себя, Николай Иванович утвердительно закивал и улыбнулся: — Точно, именно ты и нужна мне. Садись...
Инка присела на краешек стула и, сделав серьезное лицо, приготовилась слушать. Но Буренцов не торопился. Он выдвинул средний ящик стола и среди вороха бумаг стал искать папиросы, а когда нашел измятую пачку и выудил из нее одну-единственную поломанную, еще с минуту вправлял ее в гильзу и подклеивал. Закурив и выпустив через широкие ноздри струйки дыма, он наконец произнес:
— Долго нам разговаривать, маленькая, не о чем. Скажу главное: ты для меня чистый клад!
Инка нахмурила брови, надула губы, и ее небольшое веснушчатое лицо вытянулось.
— Нельзя ли поконкретней? — потребовала она, скосив на Буренцова глаза и почуяв недоброе. — Почему это именно я для вас чистый клад, и что это вы вдруг нашли у меня такого удивительного?
— Чего уж поконкретнее, когда больше года страдаем без машинистки!
Инка сразу поняла, к чему клонит парторг, и решительно заявила:
— Как раз это и не выйдет!
— Что не выйдет? — удивился Николай Иванович.
— Я приехала сюда по комсомольской путевке строить город, а не трещать на «Олимпии». Ясно? Подруги, с которыми я ехала, все попали в бригады, на стройку, а я, значит, снова сиди и печатай приказы и сводки? Значит, к черту все мои мечты? Новое дело, выставлять меня на посмешище перед девчатами. Вот, мол, Инка Ряпушкина — пристроилась в конторе, а еще клялась и языком болтала...
— Да потише ты!.. — взмолился Буренцов. — Я еще ничего такого не сказал. Ну и подвешен у тебя язычок, честное слово!
Но Инка продолжала:
— Сюда подберите какую-нибудь старуху, а я в свои девятнадцать лет на такое дело не согласная. Если я не вышла ростом и фигурой, так уж ни на что другое не гожусь? Так, что ли?.. Натрещалась я на машинке, хватит с меня!