«Вот пижон! — в сердцах подумала Леля. — Еще издевается!..»
Всю неделю, пока Гнездов находился в лагуне, Леля Карпова изо дня в день ходила на пристань справляться о пароходе, пока не убедилась, что Шмаков знает столько же, сколько и она, хотя и старается казаться начальственно-важным.
— Зря тебе, морячок, деньги платят, — как-то сказала ему Леля и повернулась, чтобы уйти.
Шмаков нагнал ее, остановил и, к удивлению Лели, признался, что она совершенно права.
— Кончал, понимаешь, мореходку, а сижу тут на берегу и жду, как говорится, у моря погоды. Форменная тут дыра, честное слово. Еще год проваландаюсь тут и обратным курсом — полный вперед!
— А куда? — поинтересовалась Леля.
— На Камчатку!
— Ой, меня на Камчатку посылали, а я почему-то не захотела!
— И совершенно зря. Тебе, рыбнику, тут вовсе нечего делать. А на Камчатке сплошь рыбокомбинаты...
— Ты бывал там?
— А как же, практику там проходил. — И, посмотрев на Лелю, предложил: — Давай-ка махнем на Камчатку, а?..
— Через год? — засмеялась Леля.
— Раньше не смогу. Если только сбежать, но на это, понимаешь, не способен. Я же комсорг.
— А я первым же пароходом уеду в область, — пусть куда-нибудь переназначат.
Вечером Шмаков принес билеты в кино.
— Бежим; через десять минут начало!
Иван Алексеевич вернулся с промысла ночью. Леля Карпова спала. Узнав от Марфы Трифоновны о Лелиных горестях, Гнездов заметил, что большой беды тут нет и, поскольку «утро вечера мудренее», завтра что-нибудь придумает.
— Так вот что, дочка, — сказал он на следующий день Леле. — Уезжать из Большой Лагуны не советую. Молодые специалисты и нам нужны. А ты уже малость тут пообвыкла.
Карпова перебила:
— У меня же, Иван Алексеевич, чисто рыбный уклон. А здесь, сами знаете, ни одного рыбозавода.
— Не горячись, Леля, я еще не все сказал. Добыча водоросли — новое у нас дело. Ведь агар-агар в России сроду не производили. А нынче велят нам пошире этот промысел развернуть. Значит, при лагуне должна и лаборатория быть. Уже средства на нее в смете учли. Вот и советую тебе, дочка, овладевай...
— Значит, придется переменить уклон? — опять перебила Карпова. — И где же я переучиваться должна?
— Переучимся, — сказал Гнездов, — не боги горшки обжигают. До приезда нашего сюда я, поверишь, в глаза не видал анфельции. Даже слова этого не знал. Однако же кое-чему уже научились.
— Не знаю, Иван Алексеевич, — развела руками Леля.
Вдруг он спросил:
— А сколько тебе, по-честному, лет?
— Девятнадцать. А что?
Гнездов весело рассмеялся.
— А то, дочка, что все у тебя впереди. Только хоти — и станешь специалистом по агар-агару. В город тебя отправим, в филиал Академии наук, к ученым людям.
— В филиал Академии наук? — уставилась на Гнездова Леля. — Да разве меня пустят туда?
— А мы тебе бумагу дадим к профессору Кизилову — главному специалисту по водорослям. Евгений Иванович у нас тут частый гость. Ну как, согласна?
— Не знаю, Иван Алексеевич, подумаю!
Когда она рассказала об этом Шмакову, он, к удивлению Лели, не стал ее отговаривать.
— Есть резон, — сказал он. И вскользь добавил: — Говорят, здесь будет строиться морской порт...
— Так что на Камчатку не поедешь?
— Раз будет порт... — уклончиво ответил Шмаков.
Хотя Гнездов уговорил ее поехать в город, на душе у Лели было невесело. «Все-таки страшновато говорить с самым крупным ученым по морским водорослям, когда сама я ни бельмеса в этой науке не смыслю».
С этими тревожными мыслями она и предстала перед седым профессором Кизиловым.
— Надолго пожаловали? — спросил он, и его маленькие глаза внимательно смотрели на нее.
— Командировка у меня на месяц, — еле выговорила она. — Наверное, мало?
— Понятно, немного, но все зависит, милая, от вашего усердия.
— Насчет этого не беспокойтесь, — вырвалось у Лели. — Ночей спать не буду...
— Спать, милая, нужно. Не менее восьми часов, — прежним серьезным голосом сказал профессор. — Ну что ж, достаньте карандаш, тетрадку, и начнем...
Два часа профессор рассказывал об агароидах, и Леля боялась пропустить хоть слово. Потом профессор дал ей список книг, велел внимательно проштудировать их, сделать нужные выписки.
— А что будет неясно, — пожалуйста, приходите. Всегда к вашим услугам!
Куда там — спать восемь часов! Она, кажется, и не спала вовсе. Все дни проводила в лаборатории и в читальном зале, потом сидела над книгами до глубокой ночи в общежитии, как губка впитывая в себя новую для нее науку. Когда приходила к профессору на консультацию, прятала от него красные, опухшие от бессонницы глаза.