— Как я тебе уже говорил, ни одно дело не поразило меня так, Как пожар на «Павлине». И вот почему. В свое время мне довелось видеть множество трупов. Но то, что я увидел на «Павлине»… Пятнадцать обуглившихся тел, Веум. В кошмарных снах я вновь и вновь переживаю увиденное тогда. А ведь я уже не был юнцом. Мне было сорок два, кое-что в жизни я уже повидал. За плечами была война, между прочим. Но это… — Он огляделся вокруг, взгляд его стал отсутствующим, как будто где-то вдали перед ним вставали мрачные картины прошлого. — Огромный цех сгорел дотла. Рабочих, оказавшихся поблизости от места взрыва, разорвало на куски. Одному из рабочих, видимо, удалось выйти из цеха и добраться до пожарной лестницы, но она рухнула, и бедняга так и не выбрался из здания. Из восемнадцати человек, находившихся в цехе, спаслись только трое. Один из них ослеп, другие получили сильные ожоги.
— Но они живы?
— Двое теперь уже умерли, а третий остался в живых, его можно часто встретить в порту. Он превратился в развалину, вид у него прямо-таки ужасающий, Веум. Частенько заглядывает он и в нашу пивную.
— Как его зовут?
— Олаи Освольд. Но он известен больше под кличкой Головешка.
Я усмехнулся. Да уж здесь умеют давать меткие прозвища.
— Что-либо существенное обнаружили на месте пожара?
— Я говорил уже, причиной пожара был взрыв в одном из цехов. Нашли трещину, через которую произошла утечка газа. Подробные результаты расследования были посланы в страховую компанию, и протеста с их стороны не последовало. А как тебе, наверное, известно, эти учреждения платят только в тех случаях, когда деваться некуда. Ведь нужно было бы возместить не только стоимость фабрики, предстояла выплата по нескольким страховым полисам.
Я кивнул. Что-что, а это я знал прекрасно. Мне доводилось получать гонорары от страховых компаний, и уж эти деньги никак нельзя было назвать легким заработком.
Он продолжал:
— Судебные органы подробно изучили результаты расследования — на предмет возбуждения уголовного дела по поводу нарушения правил страхования. Но на основании представленных нами материалов это оказалось совершенно невозможным. Ответственным за выполнение всех правил, за состояние оборудования, за то, чтобы немедленно сообщать обо всех случайных утечках, был бригадир. Парень по имени Хольгер Карлсен, но он сам погиб во время пожара.
— Из этого следует…
— Ничего из этого не следует. Дело было закрыто, и все дальнейшие попытки заняться им были отклонены.
— Значит, кто-то все же пытался пересмотреть это дело? Кто же это был?
— Я. Вот послушай… Вдова Хольгера Карлсена обратилась к нам. Она так и не смогла оправиться от постигшего ее несчастья. Осталась одна с четырехлетней дочкой. То, что она рассказывала, звучало довольно запутанно и бессвязно, но она категорически утверждала, что, уходя в то утро на работу, ее муж был убежден, что где-то есть утечка газа и что он снова будет обращаться в администрацию по этому поводу.
— Снова?
— Именно. Это значит, что он уже сообщал об этом. Но Хагбарт Хеллебюст решительно отрицал, что Карлсен был у него, и его показания подтвердили другие представители администрации. Якобы никому об этом ничего не было известно.
— Но ведь утечку такого масштаба легко обнаружить? Он устало покачал головой.
— Не сразу. Щель в конструкции могла быть настолько мала, что поначалу трудно было что-либо заподозрить. Но постепенно щель могла расшириться, а в таких случаях иногда чувствуется запах газа. Теперь существуют приборы, которые могут легко зафиксировать малейшее отклонение от нормы, но тогдашнее оборудование было далеко не таким совершенным, только при большой концентрации газа приборы показывали его наличие. Поэтому, когда срабатывали приборы, реальная угроза взрыва уже существовала. Хольгер Карлсен работал по своей специальности лет десять или пятнадцать, к тому времени опыта у него было достаточно, чтобы судить о подобных явлениях. Но…
Он развел руками:
— Что Хольгер Карлсен думал или делал, этого мы никогда не узнаем, ведь его даже не пришлось кремировать.
— Но ведь вдова могла бы рассказать…
— Вдова! Кто, черт возьми, будет обращать внимание на бормотание потрясенной, обезумевшей от горя женщины. Ясно, что ей важно обелить своего покойного мужа; если бы причиной пожара сочли халатность с его стороны, тогда пропал бы страховой полис. Так ей было сказано.
— Неужели ей так и сказали?
— Именно так! Я говорил с ней позднее, когда она немного пришла в себя, и пытался добиться пересмотра дела, но безуспешно. Есть и еще одно обстоятельство…