— Эх…
На рассвете Странник снял в кустах вокруг лагеря четыре растяжки. Гранаты были относительно свежие, не проржавевшие. Свежими были и накопанные гильзы и банки, как будто специально принесенные и насыпанные вокруг да около для усложнения работы саперов. Сомнения, возникшие накануне, заворочались, как упитанные ежи в корзине, укололи душу.
— Местечко-то наше засвеченное, Странник.
— Да я уж понял… — сапер досадливо сплюнул. — Ждали нас тут, или предусмотрительные очень. Странно, что на въезде фугасик не поставили. Видимо, очень хотели, чтобы мы въехали.
— Что командир?
— Согласен. Думает, спалили нас. Скорее всего, у “душья” за такими местами постоянное наблюдение. Какой-нибудь бача раз в два-три дня делает обход, смотрит, не ведут ли свежие следы к местам старых стоянок.
— Думаешь, подтянутся? — Палыч щелчком стряхнул с плеча снежинку.
— А хрен их знает. Могут. Может, из минометов постреляют…
Шувалов принял единственно возможное в сложившейся ситуации решение — доложил в Ханкалу о случившемся, отправил все три группы на засады, на пути возможного подхода боевиков. В лагере оставили броню и минимум личного состава. Организовали круговую оборону, наблюдение за дорогами. На случай возможного обстрела из минометов или эрэсами[4] решено было восстановить старый блиндаж. Им занялись саперы. Расчистив вход, Странник послал бойца на разведку. Воин сунул в жерло укрытия миноискатель, и тот сразу истошно завопил зуммером. Осторожно потыкали щупом. В блиндаже было по щиколотку воды, схваченной ледяной коркой, из которой, как остовы затонувших кораблей, торчали пустые цинки из-под патронов. Посветили фонариком на сочащиеся влагой стены, под покрытый сосульками и мерзлыми поганками бревенчатый потолок… Есть. Еле заметная проволочка, на уровне глаз. Грамотно, ничего не скажешь. Заходя в незнакомое помещение, человек обычно светит по сторонам и себе под ноги, не замечая того, что находится перед его носом. Снимать растяжку пока не стали — кто его знает, сколько раз и где этот фугас продублирован. Рассеялись последние сомнения. “Духи” упорно ждали, когда кто-нибудь встанет на это место, ждали и готовились.
Омич приказал в случае обстрела прятаться в БТРах и сразу же выводить машины с площадки, и теперь сидел над картой, грыз карандаш и ломал голову, куда уводить отряд. Двигать в базовый лагерь тем же путем было опасно, просить пехоту выставить блоки — окончательно запороть всю операцию.
Тянулся пасмурный день. Группы мерзли на засадах, потихоньку жевали галеты и холодную тушенку. Редкие снежинки кружили белыми мухами, ныряли в стылую грязь.
16:46, 04 марта 2001.
— Омич — Татарину. Три двойки, по руслу. Вижу восемь. Вижу десять… двенадцать…
“Духи” шли по руслу. Шувалов быстро прикинул расклад. Нормально. Направление подхода угадано, мины выставлены, группа успела окопаться.
Грач чуть сместился, отрезая боевикам пути возможного отхода. Отряд был небольшой, двенадцать “чехов”, вооружение стрелковое, два пулемета, гранатомет — наверняка разведка. Шли грамотно, головкой, боковые дозоры и тыл, но уж больно торопливо — видимо, не терпелось засветло выйти к лагерю и организовать наблюдение. Здоровенькие, упакованные, видно, что не первый год воюют, а вот дисциплина в подразделении хромает, идут вроде осторожно, а веточками похрустывают, стволами кусты цепляют, еще и ругаться умудряются полушепотом.
Головной дозор сняли в два ВССа[5] и сразу растащили по кустам, забрав радиостанцию. Русло ручья в этом месте делало небольшой изгиб, остальные “бородатые” держали дистанцию метров в сорок. На “духовский” запрос по станции ответили двумя щелчками тангенты — заблаговременно подслушанный условный сигнал. Главные силы противника двинулись дальше, дошли до поворота. Татарин произвел подрыв установленных мин. Четыре ОЗМки[6] разом грохнули, разметав клочья по деревьям. Боковые дозоры и тыл боевиков тут же залегли, открыв стрельбу во все стороны, но группа Татарина вжалась в отрытые окопчики, слилась с мерзлым мхом, отмолчалась. Не получив ответа, “духи” успокоились. Решив, что заминированное русло никем не прикрывалось, повыглядывали из укрытий, закаркали гортанными голосами. Наконец, двое полезли в ручей, осмотрели тела подорвавшихся, собрали оружие и закарабкались вверх по склону. Тихо всхлипнули бесшумные винтовки, два трупа, бряцая оружием, покатились на дно. Немногочисленные остатки банды, уже не прячась, ломанулись назад по руслу, прямо на пулеметы Грача. Тут уже деликатничать не стали, бойцы прилежно отработали по коробу.