Вернувшись, он заметил свет под дверью кухни, услышал голоса, смех и решил войти. Там был Вилликинс, и старик-истопник, и главный садовник, и мальчишка, который чистил ложки и разжигал камины. Они играли в карты. На столе стояли бутылки с пивом.
Он подвинул себе стул, отпустил пару шуточек и попросил, чтобы на него тоже раздали. Все были… приветливы. В определенном смысле. Но по мере игры Ваймс начал замечать, как мир вокруг него застывает и кристаллизуется. Он почувствовал себя шестерней, попавшей в песочные часы. Никто уже не смеялся. Все называли его «сэр» и прокашливались. Все вели себя очень… корректно.
Наконец он пробормотал извинение и встал из-за стола. Уже идя по коридору, он, кажется, услышал за спиной какое-то замечание, за которым последовал… ну, может быть, просто смех. Но не исключено, что это был смешок.
Лезвие аккуратно описывало полукружия возле носа.
Хе. Пару лет назад человек вроде Вилликинса пустил бы его на кухню только из снисхождения. И заставил бы разуться.
Так вот кто ты теперь такой, командор Сэмюэль Ваймс, сэр. Для больших шишек – выскочка, для всех остальных – большая шишка.
Он снова нахмурился, глядя на свое отражение.
Да, он и правда начинал на самом дне. А теперь у него было трехразовое питание, добротные башмаки, теплая постель и, если уж на то пошло, жена, верная подруга Сибилла. Правда, в последние дни она слишком уж часто заводила разговор о шторах, но сержант Колон уверял, что такое случается с женами, это биологически обусловлено и вообще в порядке вещей.
По правде говоря, Ваймс был довольно сильно привязан к своим старым дешевым башмакам. В них он чувствовал улицу. Подошвы у них были настолько тонкие, что даже в непроглядной ночи он мог определить, в каком районе находится, сделав несколько шагов по мостовой. Ох, ладно…
В зеркале для бритья, которым пользовался Сэм Ваймс, было что-то неуловимо странное. Благодаря легкому изгибу оно лучше отражало комнату, чем плоское зеркало, и в нем неплохо просматривались постройки и сады за окном.
Хм-м. Редеющая макушка. Явные залысины на лбу. Меньше придется расчесываться – но, с другой стороны, больше умываться…
В отражении что-то сверкнуло.
Он сделал шаг в сторону и пригнулся.
Зеркало разлетелось вдребезги.
Где-то за разбитым окном застучали шаги, а потом раздался грохот и крик.
Ваймс выпрямился. Выудил из кучи осколков самый крупный, прислонил его к черной арбалетной стреле, вонзившейся в стену, и продолжил бриться.
Закончив, он позвонил в колокольчик, чтобы вызвать дворецкого. Рядом тут же материализовался Вилликинс.
– Сэр?
Ваймс сполоснул лезвие.
– Скажи-ка мальчишке, чтобы сбегал к стекольщику.
Дворецкий взглянул на окно и перевел глаза на разбитое зеркало.
– Да, сэр. Счет снова отправить в Гильдию Убийц, сэр?
– С моими наилучшими пожеланиями. И, пока бегает, пусть заглянет в лавку на Пяти-Семидворье и принесет мне новое зеркало для бритья. Тамошний гном знает, какие мне нравятся.
– Да, сэр. И я тотчас же вернусь с щеткой и совком, сэр. Уведомить ли ее светлость об этом происшествии, сэр?
– Не надо. Она всегда говорит, что я их сам подначиваю.
– Хорошо, сэр, – сказал Вилликинс.
Он дематериализовался.
Вытершись, Сэм Ваймс спустился в малую гостиную, открыл шкаф и достал оттуда новенький арбалет – свадебный подарок от Сибиллы. Сэм Ваймс привык к старым арбалетам Стражи, у которых была премерзкая привычка выстреливать прямо во владельца, когда тот оказывался в тесном углу, но этот, с промасленной ореховой рукоятью, был сделан на заказ компанией «Коренной и Рукисила». Говорили, что лучше не бывает. Потом он извлек из пачки тонкую сигару и неспешно направился в сад.
Из драконьего сарая доносился шум. Ваймс зашел внутрь, закрыл за собой дверь и приставил к ней арбалет.
Скулеж и визг усилились. Над толстыми стенами загонов заплясали язычки пламени. Ваймс склонился над ближайшим загоном, поднял свежевылупившегося дракончика и пощекотал его под подбородком. Когда тот от возбуждения выпустил струйку огня, Ваймс зажег от неё сигару и посмаковал дым.
Он выдул колечко в сторону фигуры, висящей под потолком.
– Доброе утро, – сказал он.
Фигура лихорадочно задергалась. Каким-то непостижимым мышечным усилием ей удалось в полете зацепиться ногой за балку, но подтянуться уже не выходило. О падении не могло быть и речи. Внизу взволнованно подпрыгивала и плевалась огнем дюжина маленьких дракончиков.
– Э-э… доброе утро, – поздоровалась фигура.
– На улице снова прояснилось, – сказал Ваймс и потянулся к ведерку с углем. – Хотя, думаю, туман еще вернется.