Шувалов глядел на него потерянно, отупело, не зная, ударить или нет.
К нападавшему устремились охранники.
— Зачем ты убил игру вместе с ними? — продолжал верещать псих. — Зачем ты вращаешься в этой машине контроля? Зачем ты, дерьмо, соглашаешься быть искусственным богом? Тебе нравится это, да? Тебе нравится то, что никто тебе не сопротивляется? Отвечай, мать твою!..
Тут на психа навалились, заломив ему руки, завернув их до хруста. Но сумасшедший не унялся и продолжал сверлить Шувалова ненавидящим взглядом.
— Давай-давай, — орал он, — продолжай убивать игру, шлюхино отродье. Пользуйся теми возможностями, которые они тебе дают. Пусть тебя полюбят миллионы, но и с этой любовью ты будешь всего лишь синтетическим дерьмом, как и вся твоя игра. Обожрись своей фальшивой славой, заранее отснятой славой и победами, обожрись искусственным футболом — до рвоты.
Сумасшедшего уволокли с поля. Шувалову не оставалось ничего другого, кроме как вытереть голову ненавистным полотнищем — нужно было избавиться от липучих хлопьев. (Наутро его фотография с мадридским флагом обошла все газеты, а кадры этого эпизода — все выпуски новостей.) Он бросил перепачканный флаг служителю — тем не терпящим промедления жестом, каким он бросал и обычные полотенца, точно зная, что все эти тряпки будут тут же служителями подхвачены, затем нырнул под трибуны, прошел опустевшим коридором и ввалился в раздевалку под поощрительные аплодисменты других игроков: «Эй, Семен, хорошая игра. Сегодня тебя просто невозможно остановить», «Хороший финт, Семен, как ты его делаешь? Айяла был похож на клоуна».
Шуваловский финт был и в самом деле восхитителен, Семен отточил его до немыслимого совершенства и пускал в ход всякий раз, когда не мог изобрести другого решения. На полном ходу, имея перед собой полметра свободного пространства непосредственно перед защитником, он делал множество мгновенных переступов. И в ничтожную долю секунды неожиданно скрещивал ноги, обманно выбрасывая одну вперед, а другой толкая спрятанный мяч в противоход сбитому с толку противнику.
Прием этот не был, разумеется, уникален, неповторим, но был технически настолько сложен, что им пользовались только считанные игроки — Роналдинью, Зидан, Роналду и сам Шувалов. И такое было в шуваловском исполнении изящество, что сердца девяноста тысяч фанатов на миг останавливались. Семен неизменно добавлял к своему приему какой-нибудь особенный выверт — не из щегольства, не из артистического пижонства, а из необходимости, ибо только в том случае возникает истинная футбольная красота. И чем ближе находился противник, чем вернее он перекрывал Шувалову дорогу, тем изощренней и витиеватей становился финт. Вот и сегодня центральному защитнику «валенсийцев» Айяле — одному из самых жестких и безошибочно точных центрдефов в мире — все никак не удавалось найти по-настоящему надежного противоядия. Всякий раз, пласируясь перед Шуваловым, он неизбежно застывал в полупозиции, пойманный на резком сбое ритма и мгновенной перемене направления движения.
Сняв с себя футболку и отирая пот полотенцем, Шувалов все думал о том психе. Не то чтобы ему было впервой переживать подобные нападения — сумасшедшие фаны и раньше пробивались к нему на поле сквозь тройной кордон охранников. Свои стремились обняться, чужие извергали потоки брани. Шувалов быстро забывал об инцидентах. Но сейчас слова этого каталонского шута отчего-то неприятно саднили, порождая тревожное смутное чувство.
Из бессвязных речей сумасшедшего Шувалов понял только одно — что именно в этом его роскошном атакующем блеске скрывается какой-то страшный подвох, таится возмутительная ложь, отвратительная иллюзия превосходства. Подобно тому как в голливудских блокбастерах ослепительная смуглая красавица моментально превращается в ядовитую зубастую тварь, чья зловонная пасть кишит червями, точно так же и сквозь шуваловскую игру, сквозь блеск совершенно свободных и ничем не стесненных движений пробивалось нечто этой красоте и свободе обратное, противное. И элегантный, неуязвимый Шувалов превращался в отвратительного калеку, роняющего сопли прямо на свои сверкающие найковские бутсы. Нет, не мог Шувалов понять механизма этого мгновенного преображения, как ни старался. Да мало ли что может твориться, в конце концов, в воспаленном мозгу какого-то шизофреника?! Какая еще такая «машина контроля», какой еще сценарий «искусственного триумфа», какие еще инопланетные сущности, какие «чужие» и «хищники» способны вырасти в нем и подменить собой органичную игру, которая по самой природе своей от всяких механических вмешательств надежно защищена? Тот психопат — просто обкурившийся нарик, шизо, торчок, окончательно съехавший с катушек. Только плюнуть на него и выбросить из головы…