Конечно не стал, а кто из приличных с виду людей на месте ограбленного адвоката побежал бы в полицию? Он пригласил проститутку к себе домой, само собой, не уличную девицу, однако это никак не оправдывает почтенного отца семейства. Предай адвокат огласке детали ограбления — и мигом лишился бы практики и семьи заодно.
— После этого ими было совершено ещё несколько преступлений похожего толка. Все по одной схеме. Богатый и приличный член общества приглашал к себе её, она громко кричала во время…
Сенешаль споткнулся на этом месте, прикидывая, как бы поприличнее описать то, что происходило между женщиной и жертвой ограбления. Однако мадам дипломатесса подстегнула его короткой репликой, будто кнутом.
— Я давно совершеннолетняя и была замужем. Мне отлично известно, чем мужчина и женщина занимаются в койке. Продолжайте.
— …во время соития. Он стучался в дверь примерно через полчаса, якобы вызванный обеспокоенными шумом соседями. После они вместе вязали жертву и быстро грабили квартиру.
— Но почему они с адвокатов и прочих приличных членов общества переключились на военного атташе Астрии?
— Несмотря на то, что ограбления замалчивались жертвами, по району поползли слухи. Преступники поняли, ещё немного — и станет ясно, кто стоит за всем. И решили сорвать большой куш. Тем более что астрийский дипломат отличался любвеобильностью, о чём знали многие. Конечно, граф Хоттек был человеком осторожным и никогда прежде не водил дам к себе домой, однако ей каким-то образом удалось влюбить его в себя настолько, что он изменил этому правилу.
— Я видела её, — пожала плечами мадам дипломатесса, — ничего особенного. Не уродка, но астрийский атташе мог позволить себе и более эффектную красотку.
— Всё дело в ненависти, — вместо Сенешаля ответил я. Я тоже присутствовал на допросах, где оба преступника и не думали запираться. Они просто поливали жандармских следователей подробностями преступлений, будто помоями из ведра. Их слова был полны ненависти и презрения к своим жертвам — ведь ни один из них не обратился в полицию, опасаясь разрушить свою репутацию. — Атташе был эффектным, богатым мужчиной, и все прежние дамы, с которыми он спал, сами прыгали к нему в койку. Из-за подарков, что он дарил, или просто из желания досадить скучному мужу, а может, покупались на гусарскую внешность и лихие замашки графа. Но она не из таких. Ему пришлось самому побегать за ней, он видел, что она испытывает к нему по-настоящему сильные чувства. Думал, может быть, что любит, а может, просто щекотал так себе нервы.
Астрийский военный атташе вообще был любителем острых ощущений. По словам злоумышленницы, он сам дал связать себя и попытки узнать о том, где хранятся деньги неучтённого фонда, воспринимал как некую непристойную игру. О чём-то он начал догадываться только, когда женщина ушла из спальни и вернулась в сопровождении ажана.
— Ну а про фонд им откуда стало известно?
— Сам же атташе и проболтался, — ответил Сенешаль. — Он вообще любил сорить золотыми хагенсталлерами. А от неё не стал скрывать даже их происхождения. По словам женщины, атташе без принуждения рассказал и про вандерплойговский сейф тоже. Про ключ только молчал, так и не сказал, как они только над ним ни измывались.
Я читал отчёт врача, осматривавшего тело астрийского атташе. Оказывается, только верхняя часть его пребывала в порядке, а вот над гениталиями графа и их окрестностями преступники поработали очень жестоко. И делала это именно женщина — она и на допросах рассказывала обо всех издевательствах, смакуя самые неприятные подробности. А чтобы граф в это время не кричал, ажан придушивал его, не давая набрать воздуха в лёгкие.
— Выходит, атташе вынес все муки и не рассказал своим убийцам, у кого хранится ключ, — обвиняюще уставилась на меня мадам дипломатесса, — но благодаря вам, детектив, всё это оказалось напрасным. Вы знаете, что первый секретарь астрийского посольства только вчера без посторонней помощи смог слезть с кровати на горшок? Вы же намерено подставили его под удар преступников!
— Никак нет, — ответил я с военной чёткостью. — Убийца военного атташе вместе со вторым ажаном, которого он подставил, воспользовавшись его любопытством, подслушивали под дверью спальни, пока мы находились там. Они услышали, что я говорю насчёт обыкновенного протокола обращения с неучтёнными фондами. Но я говорил это не для того, чтобы спровоцировать злоумышленника. Я, конечно, подозревал ажанов, причём сразу обоих, но не знал, что они торчат под дверью.