Болгарским революционерам удалось устроить Ноя, по паспорту все еще Калистрате Гурули, управляющим крупным имением во Фракийской долине, там, где ее рассекает река Марица. Солидное положение на время избавило Ноя от назойливого внимания полиции и заботе о хлебе.
За подписями Гуриели и Самбуа[13] Буачидзе публиковал статьи против «беспримерной войны народов», против того, чтобы в угоду буржуазии «изо дня в день десятки тысяч молодых, здоровых людей устилали своими трупами перевалы Карпат, поля Галиции, Франции, Малой Азии и кровью своей окрашивали воды Немана, Вислы, Сены…».
На собраниях болгарских рабочих в Пловдиве и в Бургасе, в беседах с крестьянами Буачидзе терпеливо разъяснял, почему народ не должен защищать «престол и отечество». Оружие, говорил он, надо направить против своей буржуазии.
Через руки Ноя проходили и транспорты с ленинской газетой «Социал-демократ». «Вероятно, вам будет интересно узнать, — сообщал Буачидзе Владимиру Ильичу, — что «Социал-демократ» для болгарских и румынских товарищей является путеводной звездой».
У Ленина возникало множество различных вопросов к своему посланцу. Отвечать на них Ною порой было довольно трудно. Болгарские революционеры вспоминают, что Ной нередко тайком отправлялся в Сербию и Румынию, проникал в Грецию. Буачидзе бывал в самых отдаленных уголках Балкан, особенно в период подготовки к созыву в Софии— февраль 1915 года — общебалканского социалистического митинга.
В одном из писем Ленину Буачидзе сообщал: «…Влияние германской с.-д. тут огромное, если не сказать больше, и этим объясняется, что буржуазная русофильская пресса кличет балканских товарищей «германофилами»… что же касается низов, вот куда бы я рекомендовал показаться всем позорно выжидающим «хвостистам» (простите за неудобное выражение «хвостизм») вроде Огеевых и Аксельродов; вот где им задали бы жару».
Строки из другого письма: «И если балканский пролетариат высоко и незапятнанно держит свое революционное социалистическое знамя, это прежде всего благодаря своему здоровому классовому инстинкту и политическому опыту».
Еще одна характеристика, впоследствии вполне подтвержденная историей: «Под лозунгом «мир» рабочие идут, но спросите любого из них, как он понимает борьбу за мир, и вы убедитесь, что это не мир, а война пролетариата против нынешнего порядка вещей». И далее: «Масса везде с нами, но из лидеров только на Благоева и Димитрова можем всегда и везде рассчитывать».
Как-то в Пловдиве Буачидзе раздобыл тележку и отправился за шестьдесят верст в Калофер. В час, когда соскользнувшее на заре с вечных снегов Стара-Планины солнце пестовало розы Казанлыка и фруктовые сады Калоферской долины, Ной добрался до места. Вот и огромные красно-черные камни, некогда сорвавшиеся с крутолобых вершин Большого Купена, а может быть, и с самого Юмрукчала[14]. На них, вблизи отчего дома с большим широким балконом и резными деревянными решетками на окнах, часами сидел, вбирая в себя очарование родной природы, думал, творил человек, которого Ною никогда не пришлось видеть. Но любил его Ной безгранично, перед мужеством и талантом его безмерно преклонялся. И сюда, в Калофер, Ной приехал единственно для того, чтобы побывать в доме, где родился и провел беспокойное детство великий болгарин, народный поэт и революционер Христо Ботев.
Из многих тысяч строк, написанных Ботевым, сейчас Ною прежде всего вспомнился короткий и звонкий, как военная команда, клич, брошенный Христо в последнем роковом бою с турками: «Бессмертен тот, кто свою жизнь отдал за свободу».
Ной подумал, что когда во главе Болгарии, наконец обретшей свободу, встанут друзья тесняки, на красно-черных камнях памятника Христо Ботеву будут высечены именно эти слова.
До глубокой ночи Ной бродил по Калоферу, и, наконец, он услышал то, что хотел, — любимую песню Ботева. Она неслась откуда-то снизу, с берега реки Гунджи, где не раз в воскресном коло[15] вместе с другими парнями и девушками бешено вертелся Христо. Слова песни Ной хорошо знал. Он вторил вполголоса:
Первую статью, написанную после возвращения из Калофера, Буачидзе начал, пожалуй, не совсем обычно: «Каждому человеку должны быть известны слова Христо Ботева: «Все угнетенные и трудовые люди, где бы они ни жили, — братья».
А болгарская полиция со все большим недоверием наблюдала за Калистрате Гурули — управляющим имением во Фракийской долине. При встречах господин весьма любезен и щедр, но застать его на месте чинам полиции удавалось слишком редко. Всё в разъездах. В Софии у главного почтамта Гурули арестовали. Снова поединок Ноя со следователями. Связи грузина Калистрате Гурули с партией тесняков не были доказаны. Но, чтобы избавить себя от дальнейших хлопот, софийская полиция выслала Буачидзе как «нежелательного» иностранца.
Впереди была Швейцария, встреча с Лениным.
…Пройдут два с лишним десятилетия. После прогремевшего на весь мир Лейпцигского процесса Георгий Димитров и Серго Орджоникидзе по пути в Кисловодск остановятся в Пятигорске. Они увидят небольшую синюю табличку — «Улица Ноя Буачидзе». Серго воскликнет:
— Ной был моим товарищем по школе, моим любимым другом!
Димитров немедля поправит:
— Серго, дорогой, он был нашим общим другом!..
В Женеве Ноя ждали старые друзья — Миха Цхакая и Нико Кикнадзе. «Старожилы» помогли снять крохотную — денег снова не было! — комнату на Рю де Клюз.
— Теперь ты, сынок, вполне устроен, — пошутил Цхакая. — Кормиться будешь, как все, в «каружке» — так Ленин окрестил нашу эмигрантскую столовую на улице Каруж. Ильич там столовался еще в 1908 году, когда приезжал в Швейцарию с паспортом финского повара. Обычное место встреч — русская библиотека Вячеслава Карпинского. Славный человек. О тебе наслышан…
— Миха, извините, я… — Буачидзе смутился. — Это не праздное любопытство: где живет Ленин? Он из Берна уехал?
— К Ильичу придется тебя повести. Ты сам просто не найдешь эту крохотную горную деревушку. Я и название ее не сразу запомнил — Со-рен-берг. Врачи предписали Надежде Константиновне переселиться в горы, болезнь у нее обострилась. Ильич очень волновался… Сейчас на поправку пошло.
Ленин весьма одобрительно отнесся к стремлению Буачидзе жить в Швейцарии не в качестве эмигранта, занятого только интересами своей далекой родины, но и работать на благо швейцарского народа. На гостеприимство простых людей, вместе с которыми Ной выполнял самые различные работы, он отвечал по-грузински щедрой дружбой.
«…Взялся было за изучение банковского дела, — писал как-то в 1916 году в Белогоры мнимый чиатурский горняк Калистрате Гурули (в Швейцарии Буачидзе также жил по паспорту Гурули). Я наивно полагал, что это занятие даст такой заработок, что возможно будет мне учиться. Мечта моя не осуществилась. Тогда я взялся за черные работы: стал служить в ресторане, работал на поле, научился косить. Вот на той неделе бросил косить: прошел сезон. Зарабатывал по пять франков в день, накопил, таким образом, около двухсот франков и теперь, как алчущий, принимаюсь за книги, за науку. Я здоров, бодр, энергия неиссякаемая, и уверен, что добьюсь своего».
Как бы ни складывалась жизнь, по ночам Ной обязательно часок-другой занимался, читал. В Соренберге Надежда Константиновна между делом открыла Ною простое и верное средство получать любую книгу в самой большой глуши:
13
От болгарских друзей я узнал, что в 1914–1915 годах связь Ленина с балканскими социалистами, особенно с Благоевым, Кабакчиевым, Димитровым, осуществлялась через Буачидзе. Он часто и подробно писал Ленину. Долгие годы ни одно из этих писем найти не удавалось. Причина, оказывается, была очень проста. Буачидзе свои сообщения Владимиру Ильичу, должно быть в целях большей конспирации, подписывал не давнишним, сравнительно известным псевдонимом «товарищ Ной», а простым и хорошо звучащим сочетанием первых букв имени и фамилии — Самбуа — Самбуа? — переспросили меня в один из августовских дней 1959 года работники Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. — Помнится, что-то есть!
Совсем уже недолгие поиски — и на столе несколько папок, в каждой бесценные документы революционной борьбы — письма Самбуа к Ленину и Крупской.
И будто преднамеренно, чтобы у самых больших скептиков не осталось тени сомнений, что Самбуа и Ной — это один и тот же человек — Самуил Буачидзе, я нахожу письмо, датированное: «Женева, 14. XII 1915 г.». Письмо послано в Берн Надежде Константиновне Крупской для Владимира Ильича. Отвечая на запрос Ленина, Буачидзе сообщает о легальных и конспиративных связях с болгарами и румынами, рассказывает о докладе Василя Коларова Центральному комитету партии тесняков о Циммервальдской конференции.
Заключительная строка: «Дорогой товарищ! Скажу лишь одно: здешняя жизнь не жизнь, а бескровная гильотина». И самим Буачидзе расшифрованный псевдоним: «С тов. приветом Самбуа (Ной)».