— Я и не сплю, — немедленно возразил Ной и сильно потер кулаками глаза.
— Я ухожу, Ной.
Бессмысленно рубить кошке хвост по частям. И в общем-то жестоко.
— Куда?
Ной был все еще спокоен, потому что не понимал Хранителя, не влезала ему в голову мысль о том, что не пустая идет болтовня, что Хранитель и впрямь уходит. И хочет (почему-то), чтоб его забыли.
Придется вбить Ною в голову эту мысль, какой бы странной, страшной, необъяснимой она ему ни казалась. Окольными, правда, путями вбить.
— Ной, ты знаешь, я Хранитель Времени.
— Слава Царю Небесному, памяти еще не лишился. Хотя ты настаиваешь, чтоб я забывал…
— Я не настаиваю, Ной, я просто пытаюсь объяснить тебе ситуацию, которая — хочется мне или не хочется! — существует сегодня.
— Объясни. Разве я против?
— Мир изменился, Ной, ты знаешь. Но и Время изменилось, этого ты почувствовать не в силах. А я чувствую Время, оно течет здесь, в новом мире, иначе, по-другому и…
— Что «и»? Не тяни.
— И я здесь не нужен. Этому Времени Хранитель не нужен. К тому же я теперь один Хранитель — на всем белом свете.
— Один? — Ной решил побить рекорд по бессмысленным вопросам.
— Ной, ты меня вообще понимаешь? — взмолился Смотритель.
— Я тебя понимаю очень хорошо, — обиделся Ной. — Я только не понимаю, что ты хочешь сказать… — Очень изящную формулу сложил! — Ты говоришь, что остался один, больше Хранителей нет. Ладно, допустим. Но почему мы должны тебя забывать? Как это? И куда это ты денешься?
— Я же внятно сказал: уйду.
— Куда ты уйдешь? Вода хоть и спала, но все равно мы — на острове…
— Не спрашивай Хранителя о том, о чем он не имеет права тебе ответить, — уклончиво объяснил Смотритель.
— Хорошо, не буду, — мирно согласился Ной. — Но почему ты вообще должен уходить?
— Потому что Времени я не нужен здесь, — интонацией слово выделил.
— А где нужен?
— Далеко отсюда.
— Вода же кругом, повторяю.
— Во-первых, вода и здесь скоро уйдет вовсе и оставит вам огромную и плодородную землю, а во-вторых, в мире полно мест, где воды уже нет.
Хотел добавить: и не было, но не стал дискредитировать идею всемирности Потопа, принадлежащую Мифу.
— Хранитель… эти ваши штучки… как это — уйти, если уходить некуда?
— Не знаю, — честно ответил Смотритель, поскольку и вправду не знал, «как» он перемещается во времени.
Житейски объяснимое незнание. До сих пор, к примеру, никто не понимает…
(представить не может!)…
как пересекаются в бесконечности параллельные линии, но все точно знают: пересекаются. А бесконечность — она бесконечна, извините за тавтологию, и посему тоже необъяснима на уровне здравого смысла.
— Я чужой здесь, Ной. Как, впрочем, везде. Нет своего дома у Хранителей, а есть лишь Время, которому мы принадлежим и которое нами руководит. Я, в общем, подневольный человек. Я чувствую… ты же знаешь, что я умею чувствовать так, как тебе и другим людям не дано… я чувствую: пора. А как это произойдет… Мне неведомо, Ной. Но — произойдет, знаю.
— Такое уже было в твоей жизни?
— Было, — лаконично ответил Смотритель.
По сути, не соврал: он много раз уходил от тех, с кем работал в «поле*. Уходил неожиданно и сразу или постепенно, приучая к мысли о своем отсутствии в чьей-то жизни (объекта Мифа, разумеется).
— Но как же мы без тебя? Что я скажу семье? — Ной взглянул на спящих вповалку сыновей и жен. Тут же возмутился: —
Стыд какой! Не люди, а животные…
— Не суди их строго, Ной, они не виноваты. Теперь вино всегда будет так действовать.
— Да что же это за мир такой! — воскликнул Ной. — Родные люди в нем жить не могут, поэтому уходят непонятно как и куда. Вино сбивает человека с ног и превращает невесть в кого. Небо здесь голубого… красивого, конечно, но ведь со всем чужого цвета. Ночами холодно…
— Ну, ты и смешал все в одну кучу… А за «родного человека» — спасибо.
— А что? И вправду родной. Близкий, как сын. И вот — уходишь… Что ж за мир такой поганый?
— Мир как мир. Разный. Хороший в общем-то, а главное — ваш. Да, здесь едят плоть животных. Да, дети теперь будут рождаться слабее, чем раньше. Жизнь людей станет много короче. Со временем… очень скоро по меркам шумерской жизни… люди начнут здесь убивать не только животных, но и друг друга. По пустячным поводам: из-за земли, которую не поделили, из-за еды, которой не хватило, из-за женщины, которая желанна, да не тебе принадлежит…
— Люди? Друг друга? Из-за таких пустяков?
— Увы, но скоро все это не будет казаться пустяками… А потом, здесь нет орков, а человеку нужны враги. Их придется искать среди себе подобных.
— И это ты называешь хорошим миром?
— Разве можно не любить свой дом? Свою землю? Своих родных? А значит — свой мир?..
— А почему мы должны забывать тебя? Ты нам помогал, мы тебя любим… Как ты представляешь это? Помнили, помнили и — раз! — забыли?
Смотритель усмехнулся: Ной высказал то, о чем он сам думал. Как забыть — технически? Хороший вопрос… Или все же — ментокоррекция? Пусть даже, как он ее сам определил, собственноручная. Не гарантия, да, но все же, все же…
— Мне тоже трудно, — сказал он. — Но в этом мире не должно быть ни Хранителя Времени, ни воспоминаний о нем.
Уж постарайтесь как-нибудь.
— Легко сказать — постарайтесь. Советовать — самое простое, а вот сделать…
— У вас… у тебя, у сыновей, у их жен… не получится, согласен. Слишком многое нас связывает. Но ни детям твоих детей, ни их будущим детям, ни другим людям, с которыми вы обязательно встретитесь… и скоро, наверно… не надо обо мне рассказывать. Согласись, мое присутствие ставит вас в неравное положение с остальными. Получается, что с вами рядом был некто, кто умел чувствовать Время и, значит, предсказывать возможные беды. А у других такого рядом не оказалось, и пришлось выкарабкиваться без помощи.
— И что ж в том плохого?
— Плохо, что не предсказал. Плохо, что родоначальник нового мира… ты, Ной… можешь кому-то в будущем показаться не самостоятельным, а ведомым. Не к лицу такое родоначальнику. Первому из бесконечного числа идущих следом.
— Ты ж ничего и не предсказывал, верно? Ты сам говорил, что не владеешь таким даром.
— А кто поверит, что не владею? Хранитель Времени — как мощно звучит! Вот он вас и охранил… То есть я.
— Это же не так!
— Люди недоверчивы, Ной, тебе ли не знать.
— Какие люди? Где ты видел людей, кроме нас?
— Потоп пережили не мы одни. Спасшихся много. Они тоже плыли на кораблях, тоже выручали животных, тоже боролись с водой, с непогодой, с голодом. Сейчас они тоже обживаются на новых местах и придут к вам. Или вы — к ним. Нормальное бытие, Ной, с законами жизни спорить трудно…
— Откуда знаешь?
— Про законы?
— Да при чем здесь законы! Про законы я и сам все знаю…
Про других людей откуда известно?
— Откуда-откуда… Царь Небесный. Оракул. Всесильное Время… Выбирай на вкус, Ной. А если честно, то не понимаю — откуда. Знаю — и все тут.
— Кстати, об Оракуле. Как этот мир будет существовать без него?
Смотритель даже рассмеялся — несмотря на им самим нагнетаемую атмосферу прощальной грусти.
— Уж выживет как-нибудь!
Посидели, помолчали. Все-таки погрустили.
Солнце из красного, рассветного превратилось в желтое, дневное, забралось повыше. Облака — статисты небесного театра — поблекли, смыли грим, расслабились, разбрелись с авансцены кто куда.
«Небо работает в штатном режиме…»
Откуда фраза всплыла?..
— Я на тебя надеюсь, Ной. Ты ведь все понял?
— Все понял, — кивнул Ной буднично. Улыбнулся. — Я хочу, чтобы ты знал, Гай: ты — лучший из людей, кого я встречал за всю жизнь, а она у меня дли-и-инная… Лучший. Небезразличный, участливый, мудрый. Ты не похож ни на кого.
Экий, однако, комплимент! Ни на кого не похож… Старался ассимилироваться среди шумеров, стать одним из них, думал — получилось, и тут на тебе — не похож…
— Спасибо, Ной. Не захваливай меня.
— Это не похвала, это — правда. Ты научил нас мыслить иначе. Ты заметил? Сейчас я понимаю, что мои соотечественники были медлительными, чересчур спокойными, даже безучастными — к соседям, к близким, к родным… Как же они жили?