– Просыпайся, братец! – гаркнул Сим, склоняясь над спящим братом. – Красавицы принесли тебе браги и сладких плодов!
Хам открыл глаза, резво вскочил на ноги и сразу же схватился за голову обеими руками.
– О, моя голова! – возопил он, глядя то на отца, то на брата. – От твоего удара, Сим, в голове моей произошло потрясение и сейчас я испытываю ужасную боль, которая усиливается, стоит мне только нагнуться… О, как я страдаю! Потому и…
– Опомнись, Хам! – одернул сына Ной. – Речь идет нашем спасении, а ты позволяешь себе отдыхать, когда надо работать! Не поступай так впредь! Если не дорожишь моим расположением, то помни, хотя бы, что Господь награждает достойных, карая недостойных, а не наоборот! Бери мотыгу и пошли на поле.
Трудились долго, обедали здесь же, хлебом и плодами, что принесла Сана, а заканчивали уже при свете луны. Устали знатно, но зато полностью подготовили место для строительства.
Иафет, усердный не только телом, но и умом, взялся назавтра нарисовать то, что им придется строить с положенными перекрытиями и перегородками и сосчитать, сколько примерно дерева и гвоздей понадобится для строительства. Симу и Хаму Ной поручил проверку и пересчет запасов. Надо отложить для себя немного, уповая на то, что еще удастся собрать, а все остальное продать или обменять на дерево и гвозди. Потрудятся день бок о бок, глядишь и подобреют друг к другу. К тому же Хам, при всей своей безалаберности, искусен в счете – складывает, отнимает, умножает и делит в уме так, что со счетной доской в руках за ним не угнаться.
Сам же Ной с утра собрался переговорить кое с кем из торговцев, а затем присоединиться к Иафету и помочь ему с расчетами. Иафет умен, но нет у него того опыта строительства, который есть у отца, не просто знавшего плотницкое дело, но и любившего его. А как можно не любить плотничать? Разве не славно строить своими руками что-то нужное, полезное?
За ужином рассказали о том, что услышал Ной ночью, женщинам, сначала взяв с них клятву молчания. Женщины не удивились и вообще повели себя достойно – не стали причитать и рвать на себе волосы в плаче. Посуровели лицами, переглянулись друг с другом, повздыхали немного (без этого женщинам никак нельзя) и более ничего. Ной хотел сказать нечто ободряющее, но решил приберечь ценные слова на потом, когда они будут нужнее. От частого употребления слова обесцениваются, теряют заключенную в них силу. И, если не от чистого сердца сказаны слова, нет в них силы. Слуги правителя заставляют народ кричать: «Слава Явалу! Да живет и правит он вечно!», но разве прибавится хоть на зернышко тилы блага от таких пожеланий, вырванных из глоток под угрозой палки или меча? Чтобы иметь силу, слова должны совпадать с мыслями, иначе нельзя.
Порадовало то, что Иафет к вечеру слегка посветлел взглядом, но огорчило, что хмурилась Эмзара. Еще до сообщения великой новости начала она хмуриться, а ведь утром, у распростертого на земле тела Ирада, была она скорбной, но не яростной. Сейчас же глаза так и посверкивали из-под насупленных бровей и ласковая улыбка мужа не могла превратить это сверкание в обычный благодатный свет. «Что за день такой?» – подумал Ной и перед сном долго молился, особо попросив милости Божьей для покойного Ирада, настоящего из сыновей добродетели.
– Как там соседка? – спросил Ной у Эмзары, ожидавшей его на ложе.
Эмзара никогда не засыпала без него, говорила, что без мужа сон к ней не приходит. То была не ревность, как могли подумать легко думы, а ответственность. Хранительница очага и покоя не вправе почивать, пока ее муж занят делами.
– Плачет. Успокаивается ненадолго и опять плачет. Я позвала ее к нам на эту ночь, но она отказалась. За весь день ничего не ела и не пила. Бедняжка немного не в себе, даже не могла вспомнить, куда Ирад прятал то, что ему удавалось сберечь. Я заплатила тем, кто его похоронил.
– Хорошо сделала, – одобрил Ной, ложась рядом с женой и накрываясь легким полотняным покрывалом. – Может, там и не было никаких сбережений. Люди почему-то стесняются признаваться в том, что у них ничего не отложено на черный день.
– Или не хотят лезть в потаенные места на глазах у других.
– Возможно и так. Если Хоар будет пытаться вернуть тебе деньги, не бери их. От нас не убудет, а ей даже малая толика пригодится во вдовьем положении.
– От нас не убудет, – согласилась Эмзара, но тон, которым были сказаны эти слова, не понравился Ною.
– Что такое? – спросил он, приподнимаясь на локте. – Что случилось, жена? Чем ты недовольна? Что тебя расстроило? И не знаешь ли ты, что стряслось с Иафетом, он сегодня сам на себя не похож?