Полчаса для Гурилина пролетели незаметно. Мыслями он все еще находился в призрачном, непрерывно изменяющемся Музее иллюзий, в ушах его вновь и вновь звучали взволнованные, страшные и язвительные речи бывшего инспектора. Порою в проходящих женщинах он видел его некрасивое, сумрачное лицо, оно растекалось, расползалось в гримасе улыбки, он порывался вперед — и протирал глаза, разбуженный крепко держащими его руками. Он приходил в себя — и руки ослабевали, готовые в любую секунду крепко сжаться. Студенты были здоровыми ребятами.
Зажав арестованного в угол, они образовали вокруг него живой забор и стояли крепко прижавшись плечом к плечу, болтая о том о сем, о девчонках, о лекциях, о предстоящих каникулах, о чьей-то заваленной сессии.
До Дворца Правосудия оставалась одна остановка, когда толпы штурмующих вагоны стали особенно настойчивыми. Тяжелая волна человеческих тел нахлынула и откатилась, унося с собой Сайруса. Друзья попытались его удержать в кипящем водовороте спин, рук, голов, грудей. Проводив их взглядом, Гурилин опустил голову. Теперь ему предоставилась прекрасная возможность бежать. Но куда? Куда мог скрыться он от недреманного ока бесчисленных телекамер, датчиков, турникетов, от цепких рук Системы-1?
— Остановка Дворец Правосудия, — затараторил диктор. — Переход на линии Эй-Джей, Кью, Зет, ярусы с первого по тринадцатый, линии Би, Ди, Эс, Тэ, ярусы со второго по шестнадцатый.
Он двинулся вперед. Но спины стоящих впереди были плотно сомкнуты. Гурилин попытался обойти их, но стена людских тел была несокрушима. Инспектор начал протискиваться к дверям, но неожиданно получил крепкий удар локтем под ложечку, которого он, впрочем, почти не ощутил. Затем что-то тяжелое и мягкое обрушилось на его голову, ослепило его, вышибло искры из глаз. На следующей остановке он был вынесен плотной людской толпой.
Придя в себя, он обнаружил, что его тащат вниз по лестницам несколько парней. Он попытался зашевелиться, застонал.
— Тише, дядя, — предупредил один из юнцов. — Вот огреют тебя «песочной колбаской», живо присмиреешь. — И он выразительно крутнул перед носом инспектора чулок, набитый песком.
Чем глубже они спускались, тем меньше становилось освещенных пролетов. Редкие лампочки светили тусклым мерцанием. Вскоре наступила кромешная тьма, время от времени разрезаемая лучами карманных фонариков.
Наконец остановились. Засовещались.
— Не успеем, — сказал кто-то. — Трынчик пройдет через семь минут.
— Успеем, если газу поддадим, — возражали другие.
В редких бликах фонариков инспектор разглядел блики полированного металла внизу, длинные ряды толстых кабелей. Метро. Старое метро.
От этого вида транспорта они уже давно отказались. Слишком уж дороги были подземные города. Поезда на магнитной подушке ходили гораздо быстрее и стоили намного дешевле. Но старым метро все еще пользовались для различных погрузочно-разгрузочных работ. И, как выяснилось, не только для них.
Вскоре послышался далекий гул. Перрон под ногами завибрировал.
— Какой же это трынчик? — спросил кто-то. — Это «ползушка».
— И верно, «ползушка», — обрадовались они. — Вот здорово!
Гул приближался, нарастал и вскоре перешел в надсадный лязгающий грохот. Из черноты вынеслись три ярких фонаря, а за ними — громыхающая череда платформ с какими-то острыми холмами. Подхватив инспектора под руки, двое парней швырнули его на платформу и перескочили вместе с ним. Платформа оказалась нагруженной песком, смешанным со щебнем.
— Послушай, дядя, — объяснял ему парень, который пугал его «песочной колбаской», — если ты и в штабе будешь так прыгать, ты расквасишь себе нос, переломаешь руки-ноги, да еще и извозюкаешься. Прыгать надо вперед и попытаться удержаться на ногах. А руки — вытягивай перед собой, чтобы, значит, голову не раскроить об колонну.
— Какую колонну?
— Любую. Там их много.
Поезд неторопливо двигался вперед со скоростью 35–40 километров в час. Спустя минут пять все начали готовиться к высадке.
— И часто ты играешь с подобными игрушками? — спросил инспектор у своего «инструктора», указав на «колбаску».
— Когда скучно становится, — осклабился тот.
— Есть прекрасная английская игра, живо разгоняющая скуку, — сообщил ему Гурилин. — Сказать тебе на ушко, как она называется?
— Как?
— Фейсом-об-тэйбл… — С этими словами инспектор крепко стукнул его носом об колено и провел свой излюбленный хук левой по корпусу его дружку.
В это время поезд вынесся на станцию. На перроне собрались еще человек двадцать-тридцать. Андрон не собирался сходить на этой станции. Однако он слишком поздно заметил, как один из сопровождавших его похитителей на соседней платформе нацелился в него из какого-то странного прибора, напоминающего старый радиоприемник без корпуса. Мелкая судорога, зародившаяся где-то в глубине его естества, сотрясла тело, потом стегнула, подбросила вверх и швырнула на перрон.