— Что будем пить? — бармен, коротко стриженный, в клетчатом жилете, положил передо мной салфетку.
— Пиво.
— «Куэрз»?
— Нет, «Будвайзер».
Я посмотрел в окно на северную часть Далласа. Ландшафт был плоским, без каких-либо заметных топографических отличий, если не считать пары маленьких прудиков, именуемых озерами. Небо было ясным, но пиковый час смог делал панораму города нечеткой, расплывчатой. Темнело, по шоссе тянулись гирлянды фар.
Тут и там в зале клуба стояли группы безупречно одетых, холеных, уверенных в себе мужчин.
— …Я так и сказал мерзавцу: замечу у него хоть грамм, отведу в полицию, — говорил мужчина с седыми бачками, стоявший с тремя своими собеседниками позади меня. — Я поступлю так же, как Джон Готье.
Джон Готье, крупный биржевой маклер, недавно застал свою пятнадцатилетнюю дочь занимающейся любовью и курящей при этом марихуану. Он немедленно отвез ее в психиатрическую лечебницу, где ее подвергли серии электрических шоков. Недавно преуспевающий маклер, как сообщили в местном журнале, с удовлетворением отозвался о результатах лечения, сказал, что его дочь вернулась домой «неузнаваемо тихой».
— А вы знаете, как с ними поступают в Испании?
Услышав знакомый голос, я обернулся, и тут же пожалел об этом.
— Фил Эллиот! — Голос принадлежал Луи Лефлеру, богатому торговцу недвижимостью и близкому другу Конрада Хантера. Я встречался с ним на нескольких ленчах, организованных нашим клубом. — Давай к нам, — пригласил он.
Я повернулся, четверка подошла ближе к бару и окружила меня.
Лефлер представил меня остальным. Я приподнялся со стула, крепко пожал руки. Имена промелькнули мимо моих ушей.
— Так вот, — продолжал Лефлер, — мы с Мартой были в Мадриде месяц назад — хиппи там приговаривают к шести годам тюрьмы за курение марихуаны.
— Я тоже слышал об этом, — подтвердил толстый мужчина с красным лицом, испещренным лопнувшими кровеносными сосудами. — Да, там знают, как с ними обращаться.
— Могут говорить что угодно о Франко, — продолжал толстяк, — но я был там в прошлом году и остался очень доволен. Все дешево. Улицы чистые, и поезда ходят точно по расписанию. Он знает, как держать в руках народ, уж поверьте.
— То же самое говорили о Гитлере, — выпалил я не думая.
— Что? — Толстяк посмотрел на меня в замешательстве. — Да, конечно. Ты прав, он тоже умел делать это. — Его глаза засияли. — Можно говорить о диктаторах что угодно, но порядок они наводить и поддерживать умеют.
— Это уж точно, — кивнул я, подмигивая Лефлеру.
Когда я был еще женат, Лефлер пригласил меня с женой к себе домой на коктейль. Как только мы вошли, Луи протянул нам два коктейля, представил присутствующим и произнес клятву преданности американскому флагу.
В конце нам раздали бумагу и карандаши, попросив назвать всех, кто, по нашему мнению, был коммунистом, употреблял наркотики или просто подозрительно себя вел. Я не решился отдать обратно чистый лист бумаги, поэтому написал имя своей жены.
— А ты что об этом думаешь, Фил? — Мужчина с бачками вопросительно смотрел на меня. Он был похож на рождественского поросенка.
— О чем? — заметив, что мой стакан опустел, я повернулся к бармену. — Еще одно пиво, пожалуйста.
— О смертной казни, — не отставал мужчина с бачками. — Какое у тебя мнение о смертной казни?
— Что-что? — Я слышал его голос совершенно отчетливо, но показалось на мгновение, что он говорит на каком-то другом языке. Должно быть, марихуана тому виной.
— Я говорю о смертной казни тех, кто продает наркотики.
Замечательно! Смертная казнь. Во рту у меня пересохло — когда же он принесет мое пиво? Я оглянулся, но бармена не было.
— Видите ли… я бы не стал приравнивать марихуану к героину… Черт! Неужели я не мог сказать что-нибудь поумней?
Сзади послышались спасительные шаги бармена. Мое пиво. Я взял бокал и выпил половину. Все постепенно становилось на свои места. Я сделал еще глоток и сказал:
— Мне кажется, что смертная казнь — это слишком, независимо от преступления. — Ни к чему не обязывающее и гуманное заявление — им можно гордиться.
— Да, пожалуй, Фил прав, — согласился кто-то.
— Хватит о казни, давайте о футболе, — вмешался краснолицый. — Что твои ребята говорят о предстоящем матче в Нью-Йорке?
— Наверное, выиграем. Хотя загад, как говорится, не богат.
— Мне не забыть, как ты в Нью-Йорке столкнулся со штангой, — сказал мужчина с бачками, кивая головой. — Я думал, ты уже не встанешь.