Я не знал, что ответить на это. Конкуренция. Игроки должны отталкивать друг друга локтями, чтобы урвать кусок пожирнее. Я сидел сбитый с толку и не знал, что делать дальше.
— Тогда, Клинтон… сколько вы можете платить?
Главный менеджер и ответственный за кадры внимательно просматривал записи в блокноте. Он делал вид, что ведет тщательные подсчеты. Наконец он выпрямился и откашлялся.
— Тринадцать тысяч.
Мое сердце остановилось.
— Побойтесь Бога, Клинтон! Вы платили мне одиннадцать тысяч только за то, что я сидел на скамейке запасных. И теперь собираетесь платить игроку основного состава в команде, завоевавшей чемпионское звание, всего на две тысячи больше?
— Ты не стоишь больше тринадцати. К тому же, если прибавить за переигровки и за победу в лиге…
— Но, Клинтон, средний заработок игрока основного состава двадцать пять тысяч долларов.
— Не верь тому, что пишут в газетах. А если это и так, игроки, получающие столько, имели первоначальные контракты на гораздо большую сумму, чем у тебя.
— Вы хотите сказать, что мой заработок зависит от суммы контракта, подписанного мной еще в колледже?
— Естественно. Я не могу выходить за пределы бюджета. Так что твой заработок я мог бы повысить только за счет твоих товарищей по команде. Справедливо это будет, по-твоему? А? И только из-за того, что тебе не хватило ума подписать свой первый контракт на большую сумму.
Когда меня приглашали в команду, переговоры велись по телефону. Я был восемнадцатым в списке новичков и согласился подписать контракт после того, как Клинтон дал мне слово, что Даллас подписывает контракты еще только с тремя молодыми ресиверами. А в тренировочный лагерь приехало девятнадцать крайних. Однако Клинтон тут же указал мне на то, что только трое из них белые. Логика у него всегда была железобетонной.
— Черт возьми, Клинтон, я стою больше тринадцати тысяч. Ведь я в стартовом составе.
— Это еще не факт. — Он снова посмотрел в блокнот. Что все это значит? Ведь я доказал, что я лучше Гилла. Заменить меня Гриффитом Ли они не решатся, иначе в команде будет три негра, принимающих пасы, а это для Далласа слишком много. — Б. А. думает Гилла поставить вместо тебя в стартовый состав. Он хочет сперва проверить, как ты чувствуешь себя после травмы.
Мне показалось, что рушится потолок. Я был в стартовом составе! Я начинал все игры! Они не могут, не имеют права усадить меня на скамейку! Или имеют? Я потерял самообладание.
— Мое колено в полном порядке, спросите у врача. — Голос у меня дрожал, срывался. — Я не буду играть за гроши. Обменяйте меня.
— Сомневаюсь, что за тебя много дадут. Только что была операция…
— Хорошо. — Самообладание начало возвращаться ко мне. — А если я не буду подписывать контракт, приеду в лагерь и все увидят, что нога в полном порядке? Тогда и обсудим условия контракта. — Я знал, что Гилл хуже меня. А поставить Ли на место крайнего никто не решится.
— Ты стоишь не больше тринадцати тысяч. — Он снова посмотрел в блокнот. — Я мог вы повысить эту сумму, если контракт будет заключен на три года.
— На сколько?
И снова взгляд в блокнот.
— Боюсь, что Конрад сдерет с меня шкуру, но я рискну дать тебе шестнадцать тысяч в год, если ты подпишешь контракт на три года.
— Но средний заработок выше на девять тысяч, Клинтон!
— Твое дело, — он равнодушно пожал плечами. — Решай быстрей, у меня много дел. — Он взглянул на часы и начал приводить стол в порядок.
— Я отказываюсь. Можете ставить Гилла на место крайнего. И не поеду в лагерь.
— Штраф — сто долларов в день, — напомнил Клинтон. — Твое письменное обязательство сохраняет силу. Клуб имеет право выбора. Я мог бы заставить тебя играть за девяносто процентов той суммы, которую тебе платили в прошлом году. И не думай, что найдешь себе посредника. С посредниками я дел не имею. — Он закрыл блокнот и постучал им по столу. — Я уже обсудил с Б. А. условия твоего контракта, и он согласен со мной. Ты переоцениваешь себя.
— Я не буду подписывать. — Я встал и пошел к двери. Голос Клинтона остановил меня в дверях.
— Фил, — сказал он, улыбаясь и опуская блокнот в ящик стола. — Лично я ничего против тебя не имею…
Клинтон больше не звонил мне. Перед тренировочными сборами мне позвонил Билл Нидхэм, управляющий делами клуба.
— Мне нужно знать, понадобится ли тебе билет на самолет. Завтра вылет.
— Я не лечу.
В трубке послышался голос Б. А.
— Фил, это Б. А. Меня не интересуют твои разногласия с Клинтоном. Это ваши дела. Я никогда в них не вмешиваюсь. Если удастся выбить из него больше денег — честь тебе и хвала. Но я жду тебя в лагере, и тебе придется платить сто долларов за каждый пропущенный день. На твоем месте я бы не терял времени.