На следующий день я прибыл в лагерь. Вечером я подписал контракт сроком на три года с основной суммой годового заработка в пятнадцать тысяч плюс тысяча в случае включения в основной состав. Узнал бы мир, как мне хотелось напиться!
Я ехал в тишине, и меня не оставляло чувство, что я что-то забыл.
— Я ждала тебя и не одевалась, — сказала Джоанна, открывая дверь.
— Ты уверена, что по телевидению нет ничего интересного? — Я прошел мимо нее к лестнице из кованого железа, ведущей наверх, в спальню.
Познавать Джоанну было не просто, но интересно, каждый раз она показывала нечто новое. При ее росте за метр восемьдесят и вообще крупном сложении приходилось соблюдать осторожность в маневрах на постели. У нее была отменная фигура, просто слишком большая. Вдобавок ее густые каштановые волосы ниже пояса — нам то и дело приходилось из них выпутываться. Не раз, осуществляя очередную ее фантазию, на которые она была горазда, я вдруг вскакивал или падал с кровати, испуганный ее воплем, — но оказывалось, что я просто прижал коленом ее распущенные волосы. Мне вспоминались слова врача команды, говорившего, что растущие параметры и скорость футболистов обгоняли способность суставов противостоять возникающим перегрузкам. Это относилось и к нам с Джоанной. Она неистовствовала, а я даже в самые пиковые мгновения не мог забыть о профессии, о контракте, и как бы со стороны следил за тем, чтобы наша борьба противоположностей не привела к вывиху или серьезному растяжению. Я не мог забыть, как в первую же нашу ночь Джоанна сломала мне ребро.
Поднявшись в спальню, она сбросила халат и улеглась на кровать. Покрывало было уже снято; простыни были ярко-желтого цвета с огромными белыми цветами, наволочки — белые, с желтыми цветами. Ее голова покоилась на подушке в середине маргаритки; нос, подбородок и скулы подчеркивали идеальную форму выразительного и удивительно тонкого лица. Глаза ее под густыми бровями были подобны темным глубоким озерам. Косметикой Джоанна не слишком увлекалась, но у нее всегда были чудесные духи, запах которых отбивал у меня желание думать о чем бы то ни было постороннем.
— Не обижай меня, — скулил я, залезая в постель. — Меня так легко обидеть.
— Бедняжка.
— Можешь поздравить меня. — Джоанна курила, а я рассматривал синяк на бедре, появившийся неизвестно откуда. — Я официально обручилась.
— Мне уже сказали, — ответил я, морщась. — Ты сделала мне больно.
Не обращая на меня внимания, она подняла левую руку, стала разглядывать безымянный палец.
— В четверг мы собираемся за обручальным кольцом к Нойману.
Джоанна встречалась с Эмметом уже два года. Замужество не было ее главной целью, но предложение Эммета она приняла.
Три года тому назад Джоанна переехала в Даллас из Дентона, где училась в Северотехасском университете, а туда в свое время попала, убежав от тупости жизни в Чилдрессе, маленьком городке на равнине западного Техаса, славившемся хлопком и отсутствием дождей.
Эммет уже давно содержал ее, хотя Джоанна продолжала работать в авиакомпании и каждый месяц клала в банк всю свою зарплату.
— Что ж, поздравляю, — сказал я. — И когда?
— Ну, не раньше чем через несколько месяцев. Я сказала ему, что хочу оставить за собой квартиру, чтобы оставаться независимой. Он согласился.
— Ну и дурак, — заметил я, кашлянув, потянулся и сел, опершись о спинку кровати.
Окно в спальне было во всю стену, и я смотрел на небоскреб Конрада Хантера. Северная и южная стороны здания были усеяны рядами электрических ламп, посылавших обращения к горожанам. Сегодня горели двадцатиэтажные буквы «ВП» (военнопленные). Буквы этой рекламной компании охватили весь Даллас — «Помощь соотечественникам, проливающим кровь в Юго-Восточной Азии». Война для далласцев занимала по своему значению третье место — после матча Техаса с Оклахомой и приобретения Хантером еще одного белого защитника.
Я громко рассмеялся.
— Ты что? — спросила Джоанна.
— Видишь небоскреб Хантера? Посмотри на буквы.
— Ну и?
— Большинство военнопленных — летчики, верно?
— По-видимому.
— А тебе не кажется это странным? Ведь если бы Хантер не занимался производством систем наведения, эти «ВП» не были бы «ВП». Я вижу, ты не понимаешь космического значения всего этого.
Джоанна посмотрела на меня с недоумением и покачала головой.