Выбрать главу

«Викинг» вздохнул.

— Сбегай, малыш, узнай в чем дело.

Джо исполнил приказание.

— Арестовали, — сообщил он неутешительную весть. — За спекуляцию и халтуру. А Женщинова еще и за уклонение от уплаты алиментов.

Фрэнк опять вздохнул. С грустью наблюдали авантюристы, как грузили «гастролеров» на самосвал… Мелькнул последний тюк, взметнулись крыльями фалды пиджака прелюбодея-рецидивиста, и автомашина умчалась в степь. И тут заволновался Сопако, он кипятился, доказывал, что двоедушный Адонис Евграфович обязательно разболтает о сегодняшнем судилище, выдаст судей.

— Это я вам говорю! — бесновался экс-казначей.

— Беспокоиться нечего, — с сомнением в голосе сказал «Викинг» — Вряд ли Женщинов захочет афишировать свое знакомство с немецкой разведкой. И все же нам надо поскорее убираться из этого города, населенного людьми… короче говоря, пора завершать турне.

Вскоре Фрэнк, Джо и экс-казначей уже тряслись и пылились в кузове попутного грузовика. Нестерпимо палило солнце, сухой горячий ветер бил в лицо. «Викингом» овладела меланхолия. «Вычеркнуть или не вычеркнуть Адониса из списка завербованных?» — назойливо крутилась мысль. Джо, видимо, тоже думал о Женщинове.

— Фрэнк, дружище, — сказал он удрученно, — как поступим с арестованным моральным разложенцем? Ведь мы же его завербовали. Никто не виноват, что его арестовали за неплатеж алиментов. В конце концов, мы могли и не знать об его аресте, верно?

— Пусть убирается к дьяволу! — буркнул Фрэнк и тут же устыдился самого себя. Ему просто не хотелось сознаться перед этим мальчишкой, безмозглым «стилягой». Стенли не собирался вычеркивать из списка Адониса. Потомок викингов решил втереть очки Энди и старику Дейву, гонялся за количественными показателями.

«Викинг» и Джо молча смотрели вдаль, где в голубовато-розовом мареве прятался огромный, утопающий в зелени город, и невдомек им, какие мрачные мысли зреют в голове третьего спутника, Льва Яковлевича Сопако. Экс-казначей сверлил маленькими глазками их широкие спины и прикидывал в уме, как побыстрее осуществить свой коварный план.

Глава XXX. Миллион терзаний

С симпатичным, опрятно одетым джентльменом, представившимся, однако, весьма демократично — Энди, познакомился Фрэнк лет двадцать назад в спортивном зале колледжа. Тринадцатилетний подросток, поблескивая синими глазами, отлично вел бой с противником, старше его года на три и тяжелее, по крайней мере, фунтов на двадцать. Покуривая сигару, Энди (тогда еще молодой стройный блондин) добродушно ждал, когда же, наконец, задиристый мальчуган «скиснет» и даст себя нокаутировать. Но синеглазый юнец и не думал выдыхаться, работал одинаково хорошо обеими руками, удары его отличались удивительной резкостью, его рослый противник стал покачиваться, а в середине третьего раунда, «клюнув» на финт,[9] пропустил сильнейший удар в подбородок и лег в нокаут.

Синеглазый подросток зашел в свой угол, дал снять перчатки и крикнул довольно чисто по-русски противнику, уже сидевшему на настиле ринга:

— С тебя десять долларов, молоканин! Продул заклад.

Энди удивился еще больше: подросток говорит по-русски!

— Послушай, мальчуган, — обратился Энди к пареньку. — Где это ты научился так ловко орудовать кулаками и болтать по русски?

— Меня зовут Франком Стенли. Ко мне можно обращаться и на «вы», — отвечал подросток.

— Ладно, учту, — добродушно усмехнулся Энди. — Ты расскажи…

— Послушайте, сэр, — тринадцатилетний Фрэнк Стенли старался казаться невозмутимым. — Прежде, чем вы меня уложите, я основательно попорчу вашу физиономию.

— А ну-ка, покажи, как это делается, — улыбнулся Энди, и тотчас же в глазах его сверкнули голубые звездочки. Синеглазый чертенок обрушил на нового противника ураган ударов.

Вокруг собрались болельщики. Энди оправился от потрясений и старался покончить дело одним ударом, но чертенок летал осой вокруг грозного противника, жалил, финтил, уходил нырками… Все же он попался на приличный апперкот. Энди вздохнул с облегчением: глупая драка с мальчишкой вовсе не входила в его планы. Но, к удивлению Энди, синеглазый звереныш, пролежав до счета восемь, вскочил. Энди стало не по себе.

— Хватит, малыш, — сдался он. — Ты молодец… Идем лучше потолкуем.

— Говорите мне «вы», сэр, или продолжайте бой, — упрямо тряхнул головой Фрэнк.

— Вот дубина!..— разозлился Энди и не договорил: пришлось отбивать новый град ударов. — Прекрати!.. Слышишь! Прекратите это дурацкое занятие, мистер Фрэнк Стенли!..

Так состоялось их знакомство.

Фрэнк стал увлечением Энди. Цельная волевая натура синеглазого подростка, как полагал стройный блондин, нуждалась в повседневной шлифовке, в дальнейшем развитии. А что мог сделать в этом отношении отец Фрэнка? Вырастить первоклассного боксера-профессионала, изучившего на всякий пожарный случай русский язык! Раздробят парню челюсть — станет он переводчиком… Нет, Фрэнку нужна другая карьера! И Энди взялся за воспитание юного друга. Фрэнк очень скоро узнал о подвигах своих дальних предков — викингов, за пять веков до Гаспара Кортереаля открывших Лабрадор, о силе духа англосаксов, о полной борьбы и опасностей жизни первых переселенцев, осваивавших необозримые просторы Нового Света.

К шестнадцати годам Фрэнк был уже вполне оформившимся умным, сильным и жестоким «сверхчеловеком»: курс «наук», пройденный под руководством стройного блондина, двухгодичное пребывание в специальной школе сделали из него авантюриста, разведчика, расиста, ярого врага коммунизма. Юный Стенли не сетовал на судьбу, вся его дальнейшая жизнь знаменовала собой торжество духа и мускулов. Он орудовал в Венгрии и Польше, «фильтровал» перемещенных лиц, выполняя ответственные задания еще во время второй мировой войны. Всюду Фрэнку сопутствовал успех, ибо (так, по крайней мере, полагал «Викинг») он являл собой воплощение высшей расы, порождение высшего социального строя, высшей справедливости, чуждой таких слюнявых понятий, как человечность, снисхождение, демократизм. Он признавал лишь «благородную» демократию кулака.

И все же в жизни «Викинга» был момент, принесший некоторое разочарование. Это случилось в сорок третьем году в Тегеране. Он вышел на ринг, в противоположном углу стоял русский офицер, мастер спорта. «Мастер! — ухмыльнулся Фрэнк. — Тебя унесут в первом раунде». Фрэнк не сомневался в победе, ибо не знал поражений.

Прозвучал гонг, боксеры сошлись, и через полминуты зал взревел тысячью голосов: Стенли очутился на полу! В голове гремели колокола, подгибались ноги, и все же он поднялся. «Грогги! У него грогги!..» — услышал Фрэнк чей-то изумленный возглас и понял, что это о нем, это он в состоянии грогги![10]

— Бой! — скомандовал судья.

Проведи противник еще такой же удар — и все было бы кончено: Фрэнк чувствовал себя слабым, как младенец. Но русский медлил, а на вторичный окрик судьи «Бой!» ответил:

— Подожду… «Плывет» парень. Пусть опомнится.

«Плывет» — русский синоним английского «грогги». Это хорошо знал Стенли и… возненавидел противника. Он понял, что имеет дело с рыцарем-идеалистом. Первый раунд Фрэнк дотянул в непрерывных клинчах. Обхватив руками русского боксера, он напряженно вспоминал наиболее эффективные и незаметные для зрителя, запрещенные приемы, уничтожающие противника. В конце раунда, входя в очередной клинч, Фрэнку удалось ударить русского головой в живот, и он со злорадством убедился, что идеалист потрясен. Дальше все пошло как по маслу: русский «нарвался» на удар в висок, затем «случайно» получил головой в подбородок… Теперь оставалось только добить его в честном бою. Трижды побывал русский в нокдауне и все же упрямо лез на Фрэнка, словно тело его было отлито из стали. Потомку викингов казалось, что на него наседают несколько боксеров. Он рассвирепел. Завидев на миг открытый подбородок, Фрэнк послал удар зверской силы, вложив в него всю свою ненависть к противнику, к его миру.

вернуться

9

Финт — обманное движение.

вернуться

10

Грогги — состояние боксера, получившего сильный удар (потеря ориентации, помутнение сознания и т. д.).