– Часто бываешь здесь? – иронично спрашивает он, развалившись в своем кресле.
Мне не удается сдержать смешок: теперь он просто следует по списку типичных фраз для знакомства, но все эти клише звучат потрясающе, рождаясь на его губах.
– Частенько, – киваю я. – А ты?
– Здесь варят лучший кофе поблизости, – отвечает он, если, конечно, это можно считать ответом. – Но только давай не будем никому рассказывать. А то они всем разболтают, и очереди станут километровыми.
Я встряхиваю головой, не в силах бороться с улыбкой.
– Хорошо, пусть это останется нашей тайной.
Он пристально смотрит на меня темными блестящими глазами.
– Прекрасно. Я люблю тайны. Они есть у всех.
Я с трудом могу дышать, потому что в нем есть нечто завораживающее. То, как он произносит фразы и как сияют его глаза; то, каким знакомым он кажется, потому что присутствовал в моих грезах, о которых могу знать только я сама.
– А что ты скрываешь? – спрашиваю я, не задумываясь. – Какие у тебя тайны?
Он ухмыляется.
– Не думаю, что ты бы хотела их знать.
Я бы очень хотела.
– Меня зовут Калла, – быстро исправляю я свое невежество.
Он отвечает мне улыбкой.
– Калла – как название траурного цветка?
– Именно, – вздыхаю я. – Я живу в доме, где находится похоронное бюро. Так что видишь: ирония для меня не потеряна.
Сначала он приходит в замешательство, а потом на его лице отражается понимание.
– Значит, ты заметила мою футболку вчера, – делает вывод он, его голос звучит мягко, его рука свисает с потрескавшейся спинки кресла.
Он не обращает никакого внимания на мои слова: я живу в доме с мертвецами. Обычно люди моментально подскакивают, когда узнают об этом, они почему-то сразу делают вывод, что я странная, нездоровая или мрачная. Но не он.
Я быстро киваю.
– Забудь. Просто вспомнилось.
Потому что я запоминаю все, что с ним связано.
Уголок его губ подрагивает, как будто он вот-вот улыбнется. Но лицо остается спокойным.
– Я Адэр Дюбрэй, – говорит он мне, словно удостаивает меня дара или великой чести. – Но все зовут меня Дэр.
Никогда не встречала более подходящего имени. Оно звучало как-то по-французски утонченно, хотя говорил он с британским акцентом. Он как некое необъяснимое явление. Чудо, в темных глазах которого мерцали слова: «Дерзни, брось мне вызов». Я сглатываю.
– Рада познакомиться, – говорю я, и это чистая правда. – Почему ты в больнице? Уверена, ты пришел сюда не за кофе.
– Хочешь, я расскажу тебе о своей любимой игре? – задает вопрос Дэр, уходя с темы.
Мой рот слегка приоткрывается от удивления, но я вовремя сдерживаю себя.
– Ну, давай.
– Двадцать вопросов. Таким образом, у нас будет возможность лучше познакомиться.
Я выдавливаю из себя улыбку, хотя его ответ меня раздражает.
– Значит, ты не любишь говорить о себе?
Дэр ухмыляется.
– Это моя наименее любимая тема для беседы.
Но она такая интересная!
– Значит, я задаю тебе вопросы, на которые ты должен ответить? Всего двадцать?
Он кивает в ответ.
– Вот мы и прояснили правила.
– Хорошо. Использую свой первый вопрос, чтобы узнать: что ты делаешь в больнице? – я приподнимаю голову, глядя ему прямо в глаза.
Уголки его губ снова вздрагивают.
– Посещаю человека. Разве не ради этого обычно приходят в больницу?
Мое лицо вспыхивает, и я не могу с этим справиться. Его ответ очевиден. Как очевидно и то, что я теряю голову. Этот парень мог пригласить меня позавтракать вместе с ним, только если сам того хотел, а по блеску в его глазах я могу сделать вывод, что он уж точно не собирается отсюда сбегать.
Я делаю глоток кофе, изо всех сил стараясь не расплескать его на одежду. Если сердце так выпрыгивает из груди, это было бы не удивительно.
– А ты? Что ты здесь делаешь? – спрашивает Дэр.
– Это твой первый вопрос? Потому что я хочу честной игры.
Он широко улыбается, на его лице искренняя заинтересованность.
– Конечно! Я хочу использовать свой вопрос.
– Я пришла сюда со своим братом. Он посещает… групповую терапию.
Внезапно я понимаю, что чувствую себя странно, говоря об этом вслух. Потому что в этих словах роль Финна как будто становится меньше. В реальности же его роль в моей жизни очень велика. Он лучше большинства людей, добрее и чище душой. Но что может знать об этом незнакомец? Незнакомец просто повесит на него ярлык «сумасшедший», и таков будет его вердикт. Я пытаюсь справиться с желанием пуститься в объяснения, и каким-то чудом мне это удается. Это не касается незнакомого человека.