Последний похоронный дом слева.
Папе потребуется чудо, чтобы сдать в аренду крошечный гостевой домик, и я чувствую лёгкий укол вины. Может быть, ему действительно нужны деньги, а я давлю на него, заставляя отдать домик Финну или мне.
Я отвожу взгляд от дома, подавляя чувство вины, и устремляю его на океан. Огромный и серый, его воды обрушиваются на прибрежные скалы, разбиваясь о них снова и снова. От воды поднимается дымка, образуя туман вдоль пляжа. Красивое, но жуткое место, навевающее тревогу, но, в то же время, умиротворяющее.
Однако это также и тюрьма, удерживающая меня здесь под покровом низко висящих облаков.
— Ты когда-нибудь хотел, чтобы мы переехали? Куда-нибудь далеко отсюда? — размышляю я вслух.
Финн поглядывает на меня.
— Бёркли недостаточно далеко для тебя?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Я говорю о таком месте, которое по-настоящему далеко. Как Италия. Или Шотландия. Думаю, было бы неплохо убраться подальше отсюда. От всего, что мы знаем.
От воспоминаний.
От людей, считающих нас странными.
От всего.
Лицо Финна остаётся бесстрастным.
— Кэл, тебе не нужно объезжать весь мир, чтобы снова стать собой, если это то, к чему ты стремишься. Ты можешь сделать это и в Калифорнии. Но тебе вообще не нужно меняться. Ты и так прекрасна.
Ну да. Быть известной всем как девушка из похоронного дома — это же прекрасно. Но он прав. Никто не будет знать этого в Калифорнии. Я и там смогу начать всё сначала. Меня не будут окружать мертвецы, и люди не будут постоянно интересоваться, как я себя чувствую.
Мы погружаемся в тишину, и я продолжаю смотреть в окно, думая о колледже и о том, какой может быть моя новая жизнь. И поскольку отец согласился, что мы с Финном должны оставаться вместе, в этом нет ничего пугающего. Просто захватывающе. И эта новая жизнь будет включать в себя кучу дорогой обуви и пашминов[5]. Я еду не совсем туда, где нужны пашмины, но благодаря своему изысканному названию они непременно мне нужны.
— Ну?
Настойчивый тон Финна выдёргивает меня из размышлений. Он явно ожидает какого-то ответа.
— Что «ну»?
— Что папа решил по поводу гостевого домика? Знаешь, мы ведь могли бы просто жить там вместе. Мне надоело всё время пахнуть формальдегидом.
Правда. Не могу даже сосчитать, сколько раз я слышала в школе от ехидных девочек старые избитые шуточки вроде «я чувствую запах мертвецов». Мне всегда хотелось сказать им, чтобы они прекратили цитировать старые фильмы и придумали что-то пооригинальней, но, конечно же, я никогда такого не говорила. Для них я девушка из похоронного дома. Чтобы не доставлять им удовольствия, я никогда не показывала, насколько больно меня ранили их слова.
— Мы не пахнем формальдегидом, — уверяю Финна. — Мы пахнем цветами. Похоронными цветами. Хотя это не намного лучше.
— Говори за себя, — ворчит он. — Так что?
Я пожимаю плечами.
— Видимо, папа всё-таки собирается сдать его в аренду.
Финн секунду смотрит на меня, прежде чем вновь перевести взгляд на дорогу.
— Серьёзно? Не знал, что мы так сильно нуждаемся в средствах. У нас есть деньги с маминой страховки и выручка от похоронного бюро.
— Колледж обходится дорого, — шепчу я. Потому что это единственное объяснение, которое приходит мне в голову, не считая того, что, возможно, папа просто хочет довести до конца их с мамой план. Финн кивает, поскольку это приемлемый ответ. Понятно, что учёба двоих детей обойдётся дорого.
Остаток пути мы едем молча, и так же молча идём по стерильным коридорам больницы, лишь кеды скрипят по вощёному полу.
— Встретимся здесь через час, — буднично говорит мне Финн, словно отправляется за покупками, а не чтобы поговорить о своём психическом заболевании с другими психически нездоровыми людьми. Финн всегда несёт свой крест как чемпион.
Я киваю.
— Буду ждать здесь.
Потому что я всегда здесь.
Он уходит не оглядываясь, исчезая в терапевтической комнате. Смотря ему вслед, не могу удержаться от мысли, в миллионный раз приходящей мне в голову, что я тоже легко могла родиться с САР. Это и пугает меня, и заставляет чувствовать себя виноватой. Пугает, потому что иногда я беспокоюсь, что это расстройство может совершенно неожиданно проявиться и у меня. А виноватой — потому что именно я должна была родиться с этим. Ведь Финн несомненно лучше меня.