Он вернул телефон и притянул меня к себе, как и раньше
— Это интересная теория. Возможно, ты могла бы подумать о том, чтобы заняться ею, пока ты здесь.
— Но почему не ты? Что, если это лекарство от Ноктисомы?
Он поцеловал меня в висок.
— Я не собираюсь лечить Ноктисому. У этого организма такой большой потенциал как антинеопластическое, антиметаболическое, антиоксидантное средство. И, конечно, аутоиммунная терапия.
— Да, конечно. Но для тех, кто не хочет быть зараженным самим червем, это может оказаться эффективным.
— Возможно. И я призываю тебя выдвинуть гипотезу. Возможно, когда-нибудь ты сможешь написать диссертацию. Если хочешь, я могу посоветовать тебе некоторые ресурсы.
Диссертация? Это прозвучало как невыполненное обещание родителя. Почему это прозвучало так снисходительно?
— Да. На самом деле, я действительно хотела бы. — Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так резко, но моя мать умерла от инфекции. Если бы кто-то изучил хотя бы малейшую возможность существования антитоксина, я бы, конечно, согласилась ввести его ей.
Он крепко обнял меня.
— Ты злишься.
— Я не злюсь. Я просто... расстроена.
— Я не виню тебя, но мое состояние не дает мне много времени для того, чтобы искать другие пути, какими бы благородными они ни были.
Я вздохнула, вспомнив о причине, стоящей за его исследованиями.
— Я знаю. Возможно, я буду изучать гастролиты и черные камни, а ты — токсин, и мы будем сравнивать наши исследования каждую ночь в постели.
— После секса, я полагаю?
Я ласково провела ногтями по его руке.
— Конечно. Никто не хочет говорить о паразитах во время секса. Это отвратительно.
— Да. И, кроме того, у меня на уме только одно — как только ты снимешь трусики. — Он скользнул рукой по моему бедру, слегка сжав его.
— Когда-нибудь, может быть, у нас будет настоящее свидание.
— Ты имеешь ввиду, что-то вне нашего секса?
— Было бы неплохо действительно что-нибудь поесть и, возможно, выйти на романтическую прогулку после этого.
— Я всегда с удовольствием ем тебя, когда мы вместе. — Его зубы задели раковину моего уха, и я наклонила голову, улыбаясь щекотанию кожи. — Но если тебе хочется свидания, я посмотрю, что я смогу сделать.
— Да неужели, ты правда попробуешь? — Стиснув зубы, я откинула голову в сторону. — Это звучит как отговорка, если я вообще когда-либо слышала такого рода отговорки. Если вы не будете осторожны, профессор Брамвелл, первокурсник моего экспозиционного класса может вас опередить, — поддразнила я.
— Первокурсник, ну как же. — проворчал он. — Сомневаюсь, что у него даже пушок на яйцах вырос.
Засмеявшись, я повернулась и положила свои ноги поверх его.
— Ты ревнуешь?
Мрачная улыбка на его лице сменилась чем-то серьезным, и он заправил выбившийся локон мне за ухо.
— Ревность — это эмоция неопытного школьника, которая заканчивается обидами и разбитыми носами. То, что я чувствую к вам, мисс Веспертин, могло бы разрушить жизни. — Прижав ладонь к моему подбородку, он крепко поцеловал меня и прикусил губу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
Пока мы лежали, спрятавшись в нашем тихом уголке, он исследовал мое тело руками, губами и языком, пока я не обмякла. Незадолго до десяти мы собрали свою одежду и вышли из библиотеки по отдельности, чтобы не вызывать подозрений. Он проводил меня до автобусной остановки, и я с улыбкой на лице вернулась в общежитие.
ГЛАВА 55
ЛИЛИЯ
Как-то незаметно прошла еще одна неделя.
Попытки уединиться с Дериком стали моей любимой опасной игрой. Плотоядные взгляды в классе, легкие касания рук, когда мы проходили мимо во дворе. Поцелуи украдкой за зданиями и в пустых аудиториях. В самых темных уголках, скрытые от посторонних глаз, мы были больше, чем профессор и студентка. Мы были под запретом. Наша скандальная страсть и боль страстного желания, охваченная пылающим огнем, слишком сильным, чтобы его потушить.
По ночам мы устраивали свидания в самых укромных местах. Иногда это была его лаборатория, его кабинет, чердак часовой башни, любое другое место, где было тепло, укромно от чужих глаз и не было камер. После секса он доставал свои книги, и мы лежали обнаженные в тишине, пока не приходило время возвращаться в наши комнаты. За три дня до этого мы встречались в нашей тайной комнатке в библиотеке, где он помогал мне готовиться к экзамену по паразитологии и задавал вопросы, пока я скакала на его члене.
Секс стал более приятным, более захватывающим, и я обнаружила, что гораздо лучше чувствую свое тело, чем когда-либо прежде. Он научил меня вещам, которых я никогда не знала о себе, раскрывая темные фантазии, спрятанные глубоко в моей голове, которых я всегда боялась как какой-то странной аномалии. Я чувствовала себя в безопасности, озвучивая ему эти фантазии — желание, чтобы он связал мне руки и схватил за горло, — и наслаждалась ночами, когда он потакал им, нашептывая мне на ухо грязные секреты. Временами он был груб и резок и использовал мое тело, чтобы выплеснуть накопившееся за день разочарование, но после этого он ложился рядом со мной и нежными пальцами обводил контуры моих костей, говоря мне, как я прекрасна. Я знала, что то, что я чувствовала к нему, превратилось в нечто совершенно иное.
Прекрасная сложность, которая была столь же чистой и волнующей, сколь и запретной.
И на фоне всего этого стресс, который мучил меня всего несколько недель назад, утих. Похоже, Спенсер наконец-то смирился с некоторыми вещами, поскольку с того дня в коридоре он больше не подходил ко мне. Я стала чаще видеть его рядом с Кендалл и махать рукой, когда проходила мимо него по кампусу, на что он неловко отвечал взаимностью.
Я оплатила все расходы на обучение Би, что, в свою очередь, немного облегчило мои отношения с Коннором, и, сняв это с моих плеч, я смогла сосредоточиться на учебе, успешно сдав экзамены. Жалкие четыре часа сна, которые у меня всегда были, каким-то образом увеличились до шести, и мне пришлось заводить будильник, просто чтобы каждое утро просыпаться вовремя.
Я забыла о мире за воротами Дракадии.
Если рай и существовал, то я нашла его в этих древних темных коридорах, под холодным туманным небом, с осенними мокрыми листьями, прилипающими к подошвам моих ботинок, в запахе кофе и старых книг. И в нем. Моем угрюмом и дьявольски красивом профессоре.
Устроившись за своим столом, я листала один из источников по племени ку'уночке, который взяла в библиотеке Аддерли. Хотя большинству студентов не разрешалось брать тексты, Келвин разрешил мне воспользоваться этим текстом, взяв с меня обещание, что я его потом быстро верну. Я надеялась узнать больше о черных каменных зубах, но все, что я прочитала до этого момента, было фольклорными историями об этом племени — о том, как они якобы охотились на благочестивых людей и подкладывали злых змей в животы добрым христианам.
Когда в дверь постучали, я нахмурилась и закрыла книгу. От неожиданности я вздрогнула, когда дверь открыла профессор Гилкрист.
— Мисс Веспертин, могу я войти?
Не знаю, почему я вдруг почувствовала себя как в одном из фильмов про вампиров, размышляя, стоит ли приглашать ночного демона в дом. Да и вообще, нормально ли это, когда профессор заходит к кому-то в общежитие? Я никогда не видела, чтобы к кому-то еще приходил профессор.
— Конечно. — Отойдя в сторону, она вошла в мою комнату, и я осмотрела пространство на предмет личных вещей, которые, возможно, забыла убрать.
Оказавшись внутри, она закрыла за собой дверь и скрестила руки за спиной.
— Мисс Веспертин, я уже некоторое время мучаюсь одним вопросом. И я пришла к выводу, что лучше признаться.
— Хорошо. — Я прикусила губу, чтобы скрыть свое волнение.
— Я знаю, что женщина в исследовании, которую вы написали, была вашей матерью. — Она пересекла комнату, уставившись на фотографию, на которой были изображены я, Би и моя мать. — Как только я увидела вас, мне показалось, что я снова смотрю прямо на нее.