Я застонала и покачала головой.
— Ладно. Может быть, мы просто начнем снимать мерки?
В течение следующих двадцати минут она сняла, наверное, около сотни различных мерок, как будто собиралась клонировать трехмерную версию меня в своем магазине. Я с нетерпением ждала, пока она закончит, слегка раздраженная тем, что она двигалась так медленно.
Когда она, наконец, закончила и вышла из моей комнаты, мне уже не терпелось снова окунуться в симбиоз насекомых.
И я бы с головой окунулась в эти исследования, если бы не увидела профессора Брамвелла, читающего под деревом во дворе. Необычно, поскольку, по моим наблюдениям за последние пару недель, он редко проводил время вне своего кабинета или лаборатории.
Этот парень был просто восхитителен с книгой в руках, и мне захотелось выцарапать себе глаза. Я перекусила яблоком, сидя на подоконнике и наблюдая за ним, ненавидя то, что мое стремление сосредоточиться было полностью разрушено этим мужчиной.
Да, мужчиной. Не мальчиком. Не однокурсником.
Мой профессор, о котором я думала гораздо больше, чем следовало бы.
То, что началось как любопытство по поводу того, что он читает, быстро переросло в мысли о том, каково это — быть единственным объектом его внимания, как та книга. Я представляла его напряженным. Страстно читающим каждую страницу, отчаянно пытающимся впитать в себя как можно больше слов.
Пристально вглядываясь, я провела большим пальцем по своей нижней губе, представляя, как он зажимает ее между зубами.
Вдруг он поднял взгляд и посмотрел на меня.
Вскрикнув от унижения, я вздрогнула и упала с подоконника, рухнув на пол подо мной.
Острая боль пронзила мою задницу до позвоночника, и я поморщилась, потирая щеку, которая приняла на себя основной удар при падении.
— Супер. Действительно супер.
ГЛАВА 33
ЛИЛИЯ
Тик. Тик. Тик.
Я смотрела на часы, пока ровно в десять ноль-восемь не направилась к комнате Мел в общежитии. В коридорах никогда не было тихо, всегда царила суета из-за поздних ночных занятий. Общая комната в конце коридора гудела от тех же студентов-физиков, готовящихся к очередному экзамену, как и неделю назад. Это было очевидно, потому что каждый из них исписал доску своими уравнениями и часто кричал «бац!» как из сериала «Теория большого взрыва», когда решали вопрос правильно. Это был единственный раз, когда во всем коридоре пахло травкой.
Когда я добралась до комнаты Мел, мне пришлось постучать всего один раз, прежде чем дверь распахнулась, и она выглянула в коридор, глядя направо и налево. Резкий рывок за руку заставил меня влететь в комнату.
— Эй, можно же было просто пригласить внутрь. — Я нахмурилась, потирая больное место, где ее ногти впились мне в кожу, и оглядела ее комнату, значительно большую, чем моя, с небольшой гостиной и коридором, который, как я предполагала, вел в спальню.
Проигнорировав мою жалобу, она мотнула головой, приглашая следовать за ней, и повела меня по небольшому коридору к распахнутой двери в спальню, как я и предполагала.
Но чего я не ожидала, так это того, что она приведет меня к еще одной двери — шкафу, в задней части которого находилась еще одна маленькая дверь.
— Что это за «Нарния»? — спросила я, глядя на раму, которая, казалось, была вдвое меньше обычной двери.
— Десятилетия назад, когда общежитие только построили, в нем жили дети, как в детском доме. Поселенцы боялись, что дикие монстры, — сказала она в кавычках, — придут и заберут детей посреди ночи. Поэтому они построили эти маленькие дверные проемы, ведущие в подвалы, чтобы спрятать их в случае набега.
— Я полагаю, что набегов никогда не было.
— Ты угадала. — Петли застонали, когда она открыла дверь на жуткую каменную лестницу, и с полки шкафа взяла светодиодную лампу. — Пойдем. Компания ждет встречи с тобой.
— Компания? — Надеюсь, это не было безумной фразой для кучи трупов. Я последовала за ней вниз по лестнице, где воздух стал еще гуще и холоднее. Растирание плеч не помогло мне избавиться от холода, и когда мы наконец достигли подножия лестницы, дрожь пробрала меня до костей. — Господи, ты должна была предупредить меня, чтобы я надела толстовку.
— Не будь слабачкой. — Крошечные колокольчики на ее богемной юбке звенели, пока она вела меня по узкому коридору от лестницы, который изгибался влево.
Я не могла не думать о том, как жутко было бы наткнуться на что-нибудь, блуждая по этому коридору в одиночестве.
— Что заставило тебя захотеть исследовать это место? Мне кажется, что это идеальное место для того, чтобы прятать трупы.
Оглянувшись через плечо, Мел нахально изогнула губы, давая понять, не сглупила ли я, пойдя за ней.
— У мертвых есть истории, — сказала она. — У тебя уже были какие-нибудь встречи?
— Что? С призраками? — Конечно, были — человек в птичьей маске, хотя я еще не поняла, был ли он результатом слишком долгого сна или реальностью. В любом случае, я не собиралась о нем вспоминать.
— Да. Весь кампус страдает от привидений, но это здание? Оно самое страшное.
— Почему? Из-за Крикссона?
— Отчасти, да.
Она продолжала идти по темному коридору, а мой взгляд блуждал по древним каменным стенам, которые, казалось, смыкались вокруг нас, чем дальше мы заходили. Опять же, я не могла представить, что она в одиночку исследует это место.
— Помимо экспериментов, здесь также проводили сеансы экзорцизма над детьми, когда здесь был монастырь. По-видимому, некоторые строители, работавшие над университетом, были суеверны на этот счет, поэтому примерно треть команды ушла, а другие отказались лезть в эти маленькие проходы, так что они так и не были исследованы должным образом и оказались замурованными.
— Экзорцизм... Это во времена доктора Стирлинга?
— Ты читала о нем?
— Да. — Воспоминания о прочитанном и о пытках, которым он подвергал людей, не давали мне покоя, пока мы шли по туннелям.
— Итак, в середине и конце 17 века это место было своего рода свалкой для еретиков и тех, кого обвиняли в колдовстве. Сюда же отправляли душевнобольных, считая их одержимыми. В начале 18 века здесь открыли психушка. Вот тогда-то все и стало по-настоящему тревожно.
— Как это?
— Они начали пытать пациентов и сбрасывать их в братские могилы на территории, которая сейчас называется Костяным заливом. Эти туннели-убежища стали одиночными камерами для многих пациентов. Там их морили голодом и оставляли умирать.
— Господи. Это просто ужасно. Откуда ты все это знаешь?
Она пожала плечами, проведя руками по участку стены, на котором, как мне показалось при внимательном рассмотрении, были видны следы царапин.
— Я слишком много времени провожу за чтением. Но, кроме того, в восемнадцатом веке был один следователь, который маскировался под пациента. Перед тем как таинственно исчезнуть, он, видимо, послал одному из своих друзей зашифрованные записи из дневника, в которых подробно описывались пытки, свидетелем которых он был. Они находятся в библиотеке среди дневников, доступ к которым запрещен.
— Так как же ты получила доступ? Я работаю в этом отделе и не могу получить доступ к ним.
— Мой отец — крупный спонсор библиотеки и председатель попечительского совета. Администрация и члены совета имеют доступ практически ко всему. И к Келвину, но с ним не поторгуешься. Он слишком правильный человек.
Наконец коридор закончился круглой комнатой среднего размера без окон и дверей. Дрожь пробежала по позвоночнику, когда я представила, что оказалась в этой ловушке, как и пациенты, о которых она говорила. Свечи освещали пространство, где на больших разноцветных подушках сидели еще три человека — азиат с розовыми волосами, молодая женщина с короткой черной стрижкой пикси и смуглой кожей, с множеством пирсингов в ушах, носу, губах и бровях. И Брайсон, опрокинувший в себя пятую часть того, что напомнило мне «Джек Дэниелс».