— Мел.
— Да. — Он повернулся и снова зашагал к решетке камеры, взад-вперед, как он обычно делал, когда читал лекции.
— Она никогда не упоминала о ягодах. И он тоже.
Остановившись, он бросил на меня взгляд, как бы говорящий: «Ну что ты, Лилия, ты же умнее». Обычно я была умнее, но помимо того, что я чувствовала себя плохо, я почему-то чертовски хотела есть.
— Он бы не стал, по понятным причинам. И я подозреваю, что она не знала.
— Откуда вы знаете?
Его челюсть сдвинулась, в глазах ничего нельзя было прочесть, когда он уставился на меня. Он не собирался мне говорить.
Скрестив руки в упрямом сопротивлении, я покачала головой.
— Спенсер бы так не поступил.
— Я же говорила вам, что милый и искренний не сочетаются, когда речь идет о Спенсере. А теперь мы снова ввязались в скандал.
— Как?
— Камеры засняли, как я уношу вас.
Мучительное зрелище прорвало мою концентрацию. Я, потерявшая сознание в его объятиях, когда он нес меня через сад. Сад. Да, я это помнила. Прогулка по саду со Спенсером. И с мужчиной. Человек в маске.
— В Кентерберийском саду есть камеры?
Он потер челюсть, как будто недовольный тем, что у меня не хватает мозгов, как будто это была моя вина. Может быть, то, что мне дали, и не заразило меня, но несколько мозговых клеток оно точно убило.
— На стоянке, где была припаркована моя машина, есть камеры.
— Я спрашиваю, потому что я кого-то видела. В саду. Человека в птичьей маске.
— Птичья маска?
— Не птичья маска, а одна из тех чумных масок, которые носили доктора.
Нахмурившись, он снова посмотрел на меня. —Вы видели кого-то в чумной маске?
— Да. Он стоял у мавзолея. — Раздражающая, медленная капля воспоминаний вливалась в меня, насыщая меня по одному эпизоду за раз. — Потом Спенсер убежал. Навстречу ему. У меня закружилась голова, и я упала. Человек в маске стоял надо мной.
— Видел ли Спенсер нападавшего в маске?
Видел ли? Или он преследовал его только ради меня?
— Я не могу сказать точно.
— Снимал ли он маску в какой-либо момент?
— Нет. Я все время теряла сознание. Вы видели его, когда нашли меня?
— К сожалению, нет. Я услышал крик. Когда я нашел вас, вы лежали без сознания. Больше никого не было. Он к вам прикасался? — Вопрос прозвучал жестко, словно сама мысль об этом его возмутила.
Прикасался? Не то чтобы я помнила. Я не могла вспомнить даже кончики пальцев на своей коже. Я покачала головой, напрягая слишком много мозговых клеток, пытаясь вспомнить хоть одну деталь, кроме этой маски.
— Клянусь, я видела его.
— Ноксберри довольно силен. Возможно, вам показалось...
— Я видела его раньше. По всему кампусу. Он наблюдал за мной.
Он уставился вдаль, как будто глубоко задумавшись.
— Вы ходите во сне.
Это был не вопрос, но я все равно ответила.
— Да.
— Вы принимаете какие-нибудь лекарства?
— Нет.
— Вы чувствуете усталость в течение дня?
Я поняла, к чему он клонит, и, закатив глаза, ответила:
— Иногда. Послушайте, у меня нет галлюцинаций, ясно?
— Я просто предполагаю такую возможность, мисс Веспертин. Вы не сталкивались в последнее время с чем-нибудь, связанным с чумой? Может быть, чтение? Изображение маски?
Я читала о докторе Стирлинге, когда только приехала в академию. Признаться, примерно тогда же я впервые увидела человека в маске.
— Да, читала, — честно ответила я. — Вы считаете, что у меня галлюцинации?
— Я только предполагаю, что от переутомления может помутиться голова. Я знаю это по собственному опыту.
Может быть, мне это приснилось. Тошнотворная возможность того, что это могло быть не более чем очередной галлюцинацией, заглушила доводы, засевшие в глубине горла.
— Если это так, то я чувствую себя глупо. По отношению ко всему этому.
— Галлюцинации не воздействуют на людей подобным образом. До сих пор остается загадкой, кто это сделал, и я подозреваю, что снова окажусь среди виноватых.
— Но они не поймали вас, когда вы привели меня сюда.
— Я привел вас через тоннель для трупов. Так что нет.
Боже, от одной мысли об этом у меня скрутило живот. Но я была жива и нетронута. Хотя, как бы это ни было неприятно, вид того, как он прикасается ко мне, пока я лежу в отключке, не вызвал у меня такой тошноты, как, наверное, должен был бы.
— Значит, только мои слова могут доставить вам неприятности. — Это был не вопрос, и именно в этот момент мой ужасно манипулятивный ум снова включился, потому что именно в этот момент я поняла, что у меня есть кое-что на профессора Брамвелла. Козырь.
Глаза сузились, он сделал то раздражающее изучающее движение, когда я не могла понять, что, черт возьми, происходит в его голове. Может быть, он хотел ударить меня за то, что я сказала это вслух. Или метнуть нож в мой череп.
— Сделайте меня своим помощником, и я не скажу ни слова, — быстро добавила я.
— Нет. Я уже говорил вам, что не беру помощников. — Снова скрестив руки, он провел большим пальцем по нижней губе, как мне показалось, завораживающе и непроизвольно соблазнительно. — Я могу предложить вам деньги. Значительную сумму.
— Нет. — Ответ прозвучал быстрее, чем я ожидала при мысли о деньгах, особенно когда мне отчаянно нужно было наверстать упущенное за обучение Би. Но мне также отчаянно нужно было узнать больше о червях — и быстрее, чем я узнавала в Ноктикадии. — Я уеду. Я уеду на несколько дней, и меня здесь не будет, чтобы очистить ваше имя. — В этот момент я даже не поняла, кто это говорит. Может быть, меня заразили, и паразит управляет процессом, потому что Лилия Веспертин ни за что на свете не была такой смелой.
Его мрачная усмешка защекотала мне шею, а в глазах появился безжалостный блеск, пробравший меня до костей.
— Ну и коварная же ты, маленький мотылек.
Я ненавидела то, как вздрагивал мой живот, когда он это говорил.
— Я хочу работать в вашей лаборатории. Не в полуночной лаборатории, не какой-нибудь неудачницей, где мне поручают мыть посуду и готовить агар. Я хочу работать над токсином вместе с вами. И я хочу, чтобы мне заплатили наличными за мое время. — Я сглотнула. Хотя внешне я выглядела спокойной и невозмутимой, внутри меня все кричало.
Он наклонил голову, и в его медно-коричневом взгляде мелькнула интрига.
— Посмотри на себя. Такая смелая, маленький мотылек. Гораздо смелее, чем я думал.
— Сделайте меня своим помощником, и я сделаю вас героем на этот раз.
— Или я могу запереть тебя в этой камере и выбросить ключ. Никто тебя не найдет. А через некоторое время всем станет все равно.
Я забыла о той части, где я еще не подтвердила, был ли он убийцей-психопатом или нет. Проклятый туман все еще был в моем мозгу.
Мой взгляд метнулся к треснувшей двери камеры и снова к нему. В жалкой попытке опередить его, я заскользила по раздражающему тюлю и атласу, на мгновение запутавшись в юбке платья, и бросилась к единственному выходу. Как только я достигла решетчатой двери, мир перевернулся вокруг своей оси, и железные спицы врезались в мой позвоночник. Его рука в перчатке вдавилась в мое горло, перекрывая доступ кислорода.
Адреналин хлынул в кровь, столкнувшись с необъяснимым возбуждением, от которого нервы вспыхнули, как провода.
— Ты возьмешь деньги, которые я предлагаю. И ни слова об этом не скажешь. Понятно? — Пристально глядя на мои губы, он наклонился, провел языком по краю зубов.
Затаив дыхание, я смотрела на него, изучая мелькнувшее очарование, которое промелькнуло в его суровом выражении лица.
В моей голове царил хаос, я пыталась осмыслить тот факт, что мой профессор держал руку у моего горла, только что угрожал запереть меня в камере и выбросить ключ, и что я все еще не собиралась принимать его предложение. Возможно, это я была психопаткой. В конце концов, я могла бы выпытать у него ответы на вопросы о моей матери, и, возможно, он бы мне ответил.
Но, возможно, он бы и соврал.