Или применил бы ко мне правило «только три вопроса».
Я только и смогла, что покачать головой.
— Заключение меня в тюрьму... не... прикроет твою... задницу.
Его рука сжалась сильнее от разочарования.
— Черт возьми, почему ты упрямишься! — Сжав челюсть от ярости, он с рычанием отпустил меня.
Я вскинула руки к шее, потирая то место, где он меня душил, и наклонилась вперед, когда из меня вырвался кашель.
— Это проклятие. Но я обещаю не раздражать тебя и быть полезной. И я никому не скажу об этом ни слова. Никто не должен знать, что я работаю на тебя.
Очередное разочарованное рычание подсказало мне, что я его утомляю.
— Я сразу понял, как только ты появилась в этой академии, что ты станешь для меня большой головной болью.
Я выпрямилась, игнорируя назойливый цветок надежды, который теплился в моей груди.
— Это значит «да»?
Он провел руками по волосам, взъерошив обычно густые и гладкие пряди в беспорядок, который показался мне до боли привлекательным.
— Отлично. Ты будешь работать моим помощником. Будешь делать все, что я скажу. Ничего не трогать и не соваться туда, где тебя не ждут. Будешь пользоваться входом откуда доставляют трупы. И если ты решишь нарушить мои правила или проболтаешься кому-нибудь об этом соглашении, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты пыталась меня шантажировать.
— Ты что, угрожал мне? Как в тот раз, смертью?
Он не дрогнул от этого обвинения.
— Не шутите со мной, мисс Веспертин. Хочешь поиграть в жесткую игру? Знай, что мои руки сделаны из стали.
— Звучит болезненно.
Его губы подергивались, словно он пытался сдержать улыбку.
— Уходи через черный ход. И возвращайтесь только завтра в восемь часов вечера.
— Могу я задать еще один вопрос, прежде чем уйду?
Он издал почти болезненный стон.
— Что?
— Есть ли в этом кампусе здания, в которых нет камер?
ГЛАВА 40
ДЕВРИК
Эта девушка была проблемой. Невероятно красивой, но раздражающей.
То, что она стояла и выдвигала дерзкие требования, глядя мне прямо в глаза, заставляло меня желать либо задушить ее, либо поцеловать. Я не мог сказать, что из этого меня больше привлекает.
Это было дерьмово с моей стороны — манипулировать ею, заставляя думать, что то, что она видела, было не более чем галлюцинацией, но я должен был это сделать. Я солгал ей ради ее же безопасности. Она даже не представляла, в какой мир коррупции и хаоса она попадет, связавшись с Воронами.
Я бы выяснил, кто, черт возьми, ее преследует, и разобрался бы с этим.
По моим предположениям, это был Спенсер. Как новому члену, ему еще только предстояло узнать, что церемониальная одежда — это не какая-то гребаная страшилка на Хэллоуин. Ношение таких масок за пределами общества Воронов влечет за собой тяжелые последствия, и я позабочусь о том, чтобы нарушитель был наказан должным образом.
Тем более мне не нравилась мысль о том, что кто-то мог трахнуть ее. И я был уверен, что именно это задумал Спенсер, накачав ее наркотиками. Парень делал это и раньше, и, учитывая, как восхитительно Лилия выглядела в этом платье, я подозревал, что этот засранец не смог удержаться.
Осознание этого раздражало меня до чертиков.
С тех пор, как я нашел в ее телефоне то видео, я старался не обращать на девушку внимания — как правило, это было невозможно, особенно когда она надевала короткие юбки, которые обтягивали ее, как мне казалось, упругую попку. Но когда накануне вечером она появилась на гала-вечере, похожая на ходячий афродизиак со взбитыми сливками, и притягивала взгляды всех проходящих мимо нее мудаков, у меня что-то оборвалось внутри.
Никогда в жизни я не хотел ничего так сильно.
Назвать ее красивой было все равно, что назвать солнце теплым. В этом платье она пылала, как самая горячая часть пламени. И, черт возьми, я чувствовал ее жар.
Я постучал в дверь Липпинкотта и, услышав с той стороны звук разрешения, вошел в его кабинет. На его столе были разбросаны бумаги, пустые бутылки из-под воды и выброшенные обертки от батончиков. Я сел в кресло напротив него, сдерживая желание сказать ему, как сильно я хочу выбить все дерьмо из его сына.
— Деврик, какой приятный сюрприз. — Ровный тон его голоса подсказал мне, что инцидент с Дэндриджем на торжестве все еще не дает ему покоя.
Я всегда ненавидел этого извращенного ублюдка, бывшего декана университета, который даже не пытался обуздать свою привязанность к молодым женщинам. Этому человеку было уже около семидесяти двух лет, и я видел, как его рука лапает больше бедер, чем голодный человек в курином буфете.
Так уж получилось, что в тот вечер он лапал не то бедро.
— Что вывело тебя из твоего склепа?
— Я подумал, что тебе будет интересно узнать, что кто-то был замечен в церемониальном одеянии за пределами Ворона. Я подозреваю, что это мог быть твой сын.
Он потянулся к бутылочке с таблетками, стоявшей по другую сторону компьютера, и выпил две штуки.
— Когда это было?
— Сразу после того, как я ушел с гала-вечера. Он бродил по саду.
— А. Да. В ту ночь, когда ты поставил Спенсеру фингал?
Я нахмурился.
— Я и пальцем не тронул твоего сына.
— Он настаивает, что это ты был в церемониальном одеянии и что он застал тебя без маски. Он сказал, что ты ударил его по лицу и вырубил. На память об этом событии у него остался красивый синяк под глазом.
Хотя я видел, как Спенсер убегал в сторону мавзолея, я никогда не преследовал его и даже пальцем не тронул.
— Как я уже сказал, я не трогал твоего сына.
— Но камеры зафиксировали, как ты нанес мисс Веспертин к своему автомобилю.
— Она потеряла сознание. Я просто пытался доставить ее в безопасное место.
Откинувшись в кресле, он провел пальцами по волосам и резко выдохнул.
— Дин Лэнгмор узнает ее версию, и ради тебя, Деврик, тебе лучше молиться, чтобы девчонка не подставила тебя. Одно обвинение довольно легко сдержать. Два — уже сложнее. И это полностью испортит возможность продвижения к клиническим испытаниям, если ты окажешься под следствием за неподобающее поведение со студенткой. Итак, мой совет? Держитесь подальше от этой девушки.
Не обращая внимания на его комментарии, я наклонил голову.
— В чем именно ты меня обвиняешь?
— Все сидящие за этим столом практически чувствовали, что происходит между вами.
Я очень сомневался в этом. Если бы беспринципный урод, сидевший рядом с ней, почувствовал хотя бы часть того, что чувствовал я в тот момент, он бы приложил больше усилий, чтобы не отрубить себе руки. Дэндридж был не более чем пустой тратой частей человеческого тела и драгоценного кислорода.
— Черт возьми, ты что, с ума сошел? — болтал он, его голос становился все более раздражающе враждебным. — И после этого ты имеешь наглость оскорблять нашего самого щедрого спонсора! Да еще в присутствии его жены!
— Он ласкал бедра мисс Веспертин, пока ты поглощал свой чертов чизкейк.
— Мне плевать, даже если он повалил бы ее на стол и съел ее киску на десерт! Этот человек, черт побери, почти обеспечил этот проект своим финансированием! Он может делать все, что, черт возьми, захочет!
Я стиснул зубы, чтобы сдержать ярость, пока спазм боли не пронзил мой череп. Картинка, которую он подбросил мне в голову, полностью вывела меня из равновесия, и ради сохранения достоинства и репутации я продолжал хвататься руками за кресло, подавляя желание схватить Липпинкотта за горло и вырвать ему трахею.
Что бы со мной ни происходило, я превратился в нечто неузнаваемое. Что-то темное и жестокое, а в центре всего этого была проблемная девчонка с ее милыми ягодными губами, которые так и хотелось укусить, которая каким-то образом развратила меня. Маленькая хитрая дрянь, прорвавшаяся сквозь мою защиту.
— Ты гениален, Деврик. Возможно, самый гениальный человек из всех, кого я знаю. Не позволяй какой-то ничтожной девчонке из Ковингтона испортить годы исследований и инноваций. У меня возникает желание отчислить ее из твоего класса и перевести в другой, просто чтобы избавиться от соблазна.