— Нет.
Взгляд, который он бросил на меня, был таким, какого я ожидала бы, если бы дала ему пощечину.
— Я подожду несколько минут. Для собственного спокойствия. — Бросив сумку рядом с ним, я опустилась на траву, которая за последние несколько часов стала значительно холоднее. — У вас какое-то заболевание.
— Ничего особенного, — сказал он и сделал еще одну затяжку.
— Что это?
— Болезнь Вонерика. Редкое врожденное заболевание. Довольны?
— Аутоиммунное заболевание.
— Да.
И тут мне стало ясно, почему этот человек так предан своему делу, так беззаветно увлечен кучей червей.
— Вот почему вы работаете над токсином. Но мне показалось, что вы говорили, что ваша работа направлена на борьбу с диабетом. Это осложнение диабета?
— Нет. Так получилось, что механизм схож. К сожалению, всем наплевать на болезнь, которой страдает лишь один из пятисот тысяч человек.
Я хотела спросить, не собирался ли его отец изучать то же самое, но не хотела, чтобы он снова отгораживался от меня.
— Это... — Я зажала рот, не желая этого говорить.
— Смертельно? Да. Если она достигнет моего сердца, то для меня все кончено.
Боже, как резко это прозвучало. При мысли о том, что я дважды чуть не стала свидетелем его смерти, мой желудок скрутило.
— Что значит непробиваемый?
Его бровь дрогнула.
— Ничего. — Сигарета болталась в кончиках пальцев, он потер лицо о бицепс вытянутой руки. — Я прошу прощения за то, что дотронулся до вас.
— Не стоит извиняться. Я счастлива, что моя рука оказалась полезна для вас. — Вздрогнув, я покачала головой. — Боже. Забудьте, что я сказала. — Какая глупость. — Итак, этот токсин... откуда вы знаете, что он так влияет на аутоиммунитет?
— Это было доказано на мышах.
— Вы сказали, что должны доказать, что токсин обладает потенциалом. Разве его действие на мышках не доказывает это?
— Доказывает. — Он еще раз затянулся сигаретой и бросил ее в траву. — К сожалению, смерть является одним из основных потенциальных побочных эффектов. Пока я не смогу выделить стабильный вариант токсина, мне придется изучать мотыльков.
— Вот, а я думала, что вам нравится изучать мотыльков, судя по тому, что вы говорите на своих лекциях.
— Зависит от того, каких мотыльков я изучаю. — Не сводя с меня глаз, он поднялся на ноги и, спотыкаясь, отступил на шаг.
Размышляя о том, не заигрался ли он снова, я рассеянно потянулась к нему. Когда он отдернул руку, я отшатнулась. Точно. Он не любит, когда к нему прикасаются.
— Извините, — сказала я.
— Я не хотел быть...
— Нет. Вовсе нет. Пожалуйста, не надо ничего объяснять. Я не должна была прикасаться к вам. Боже, я не хотела, чтобы это прозвучало странно. Или жутко. — Уф. Просто прекрати уже. Покачав головой, я собрала свою сумку. — Я пойду. Думаю, последний автобус будет минут через десять.
— Мисс Веспертин. — На его оклик я обернулась. — Увидимся завтра.
Улыбнувшись, я кивнула.
ГЛАВА 43
ЛИЛИЯ
Легкая боль пульсировала в моей руке, там, где от хватки профессора Брамвелла остался синяк. Лежа в постели, я изучала бледно-фиолетовые очертания его пальцев, обводя их края кончиком пальца.
Закрепив свою не ушибленную руку в фиксаторе, я погасила лампу рядом с кроватью и улеглась под одеяло. Как только я закрыла глаза, я почти почувствовала, что его рука все еще сжимает меня. Держит меня. Изгиб его сильных пальцев, впивающихся в мои кости.
Прохладные простыни волочились по моим голым ногам, когда я перевернулась на живот, цепь моих ограничителей звенела о металлический каркас кровати, скользя по стальным перилам на другую сторону. Я представила, как его рука проводит по моему телу, проскальзывая под подол трусиков. Приоткрыв губы, я издала тяжелый вздох, проводя пальцами по уже мокрому входу.
Такая чертовски мокрая, что я представила, как профессор Брамвелл шепчет мне на ухо. В моем воображении он склонился надо мной, мускулы его обнаженной груди прижались к моей спине, и он провел пальцами по возбужденному комочку нервов, который практически мурлыкал от его прикосновений. Я уткнулась лицом в подушку, и в голову полезли более мрачные мысли. Мысли о том, как он держит меня за шею, предупреждая, чтобы я кончила иначе задохнусь.
Мой палец задвигался быстрее, дыхание вырывалось на непроницаемый хлопок. Я засунула одну из подушек между ног, позволяя твердой поверхности прижаться к чувствительной щелочке. Кровать издала тихий скрип, когда я задвигала бедрами. Освободив руку, я стянула ночную рубашку, освободив грудь. Я почти чувствовала, как его ладонь сжимает мою плоть, пальцы щекочут сосок, а его теплое дыхание касается моей шеи.
Будь умницей, маленький мотылек, и я жестко тебя трахну. Я терлась о подушку, представляя, как он входит в меня, как мое маленькое тело толкается под его большим. Как его член проникает внутрь, заполняя меня.
Горячая и отчаянная, я опустилась на колени, слегка подперев задницу, и погрузила в себя два пальца, потрясенная тем, насколько они были влажными, когда я вытащила их обратно и погрузила снова. Пожалуйста, трахни меня, — умолял мой разум, все еще захваченный фантазией о том, как я нагнулась над его столом. Пожалуйста, профессор Брамвелл. Трахните меня сильнее. Мой живот сжался от желания, каждый мускул задрожал от нахлынувшего оргазма, и я застонала в подушку. Громкие, горловые стоны, которые несли в себе опьяненное похотью удовольствие от жесткой кульминации.
Я выдавила остатки в подушку, все еще зажатую у меня между ног. Подперев задницу, я повернула лицо в сторону, вдыхая первый глоток прохладного воздуха, и задышала тяжело и быстро.
С тумбочки я взяла наполовину опустошенную бутылку воды и пила ее до тех пор, пока жажда не утихла вместе с наслаждением. Когда затяжные приступы эйфории утихли, я вытащила подушку из-под ног и положила ее под ту, которой едва не задушила себя. Удерживающее устройство снова звякнуло, когда я перевернулась на другой бок, а когда упала обратно на кровать, то уставилась в темный потолок, все еще пытаясь отдышаться.
Вот черт. Я мастурбировала несколько раз в жизни, но никогда не испытывала такого удовольствия, как сейчас.
Застонав, я перевернулась на бок, позволяя маленькому кусочку стыда овладеть собой. Я только что ласкала себя пальцами, думая о своем профессоре. Он также был моим начальником. Ему должно было быть не меньше тридцати, и хотя мне хотелось бы, чтобы это было сдерживающим фактором, но, к сожалению, это только разжигало пламя. Что-то в этом человеке заползало мне под кожу, распутывая темные фантазии, как катушку с шелковыми нитями.
Мне нравилось, что он был старше. Более зрелый. Меня всегда привлекали мужчины постарше.
Я вспомнила разговор с мамой, когда мне было лет четырнадцать. Задолго до того, как она заболела. Она сказала мне, что мальчики моего возраста незрелые и что мне нужно подождать, пока они немного подрастут. С этой мыслью я продержалась до конца первого года обучения в школе, когда встретила своего первого настоящего парня, если его вообще можно было так назвать. В основном я называла его Мальчиком-призраком. Он был старшеклассником, заканчивал школу. Мне поручили помогать ему с физикой, чтобы он смог успешно закончить двенадцатый класс. Он все время пытался заставить меня подрочить ему, а когда ему исполнилось восемнадцать, динамика нашего общения изменилась. Я думала, что это его оттолкнет, ведь он мог попасть в беду, так как считался взрослым, а я была еще несовершеннолетней. Напротив, мне показалось, что ему стало гораздо интереснее. А меня это почему-то тоже заводило.
Он говорил мне, что я более взрослая. Умная. Красивая. Я была так уверена, что влюбилась в него, пока не застала его трахающимся с другой девушкой в переулке за кинотеатром, где она в то время работала. Второкурсница. На этом мои маленькие исследования с Призрачным мальчиком закончились, но этот опыт открыл что-то еще. Что-то гораздо более развратное.