— Именно.
— А раньше вам это удавалось?
— Нет. Мотыльки метаболизируют токсин прежде, чем он успевает восстановить мышцы.
— Тогда загадка в том, чтобы замедлить скорость метаболизма. Но как?
— Если бы я знал это, я бы сейчас сидел на яхте и потягивал шампанское, а не отвечал на миллионы ваших вопросов. В очередной раз.
Я улыбнулась, глядя, как мотылек ковыляет за моим ноготком, которым я провела по стеклу.
— Когда я плыла сюда на пароме, это был мой первый раз. Первый раз в море. Я вообще никогда не касалась морской воды.
Краем глаза я заметила, как он поднял голову от микроскопа и повернулся ко мне.
— Вы никогда не прикасались к морю?
— Я всегда его боялась. Простора. Силы. Того, как оно может сбить человека с ног и унести за много миль от берега. И тогда ты остаешься один и дрейфуешь в глуши. И Бог знает, что плывет под тобой. — Я уставилась вдаль, представляя себе картину, которую я видела во время поездки на пароме. — Глубокие воды меня пугают.
— А может быть, это море боится ваших глубин, мисс Веспертин. — Забава в его голосе и ямочка на щеке говорили о том, что комментарий был несерьезным, но я задалась вопросом, есть ли в его юморе доля правды. Может быть, он так прячет свои комплименты или смягчает свои оскорбления за красивыми улыбками и поэтическими словами.
— Это смешно, — подыграла я. — Море ничего не боится. — Повернувшись к мотылькам, я поборола желание улыбнуться. — Ну что ж, эти мотыльки названы, значит, эксперимент не может быть неудачным.
— Если вы так считаете. — Продолжая смотреть в микроскоп, он достал лежащий рядом блокнот и протянул его мне. — Я составил для вас подробный список работ. — Сбоку торчала маленькая наклейка с надписью «Веспертин», и я открыла блокнот, увидев список неразборчивых каракулей.
— Господи. Вы что, ходили на курсы, чтобы так плохо писать?
Он неодобрительно хмыкнул.
— Имейте в виду, это вы хотели получить эту работу. А не наоборот.
Я усмехнулась про себя, пытаясь расшифровать первое задание из списка, и принялась за работу, не требующую от меня особых усилий.
Часы пролетели быстро, и снова пришло время уходить. Как и накануне, он проводил меня до автобусной остановки. Резкое напряжение кольнуло нервы, напомнив, что в последний раз мы шли вместе, и он без предупреждения рухнул передо мной.
— Сегодня не будет миллионов вопросов? — спросил он, глядя на звезды, когда мы шли через двор.
Улыбаясь, я опустила взгляд.
— Ладно, хорошо. Но помните, что вы сами напросились.
— Я беру на себя всю ответственность.
— Вы выглядите довольно молодым для профессора с медицинским образованием. В чем дело?
— Я рано занялся медициной. Нужно иметь нужные связи. Помните об этом.
Я прикусила внутреннюю сторону щеки, раздумывая, стоит ли задавать следующий вопрос. Этот вопрос уже несколько дней не давал мне покоя, и я не решилась бы задать его ни с того ни с сего, но раз уж он решил поинтересоваться, то почему бы и нет.
— Почему вы отнесли меня в свою машину той ночью? Вы могли бы оставить меня в саду. Кто-нибудь мог бы меня найти.
Когда он оглянулся на меня, его брови сделали то болезненно привлекательное движение вверх.
— Если бы я знал, что вы собираетесь меня шантажировать, я бы, возможно, так и поступил.
Я усмехнулась.
— Вы не производите впечатление человека, которого легко шантажировать.
— А вы не кажетесь мне молодой женщиной, которая жаждет запереться в древней лаборатории с трупами и паразитами. И тем не менее, мы здесь.
Улыбка на моем лице померкла, когда я задумалась о том, почему после смерти матери меня все еще так тянет к этому. Почему мое любопытство так сильно владеет мной.
— Я чувствую, что должна сделать что-то значимое в своей жизни. Я в долгу перед своей семьей.
— Вы ничего не должны своей семье, — сказал он резко, как будто я его оскорбила. — Страсти бесполезны, если мы преследуем их ради других. Они становятся обязанностями. Нежелательными.
— Этот проект — ваша страсть.
— Полагаю. Несмотря на всю политическую чепуху. — Он взглянул на меня. — А что у вас?
На этот вопрос я уже много раз отвечала в анкетах и на собеседованиях, и мой благодушный ответ о желании помогать людям всегда был одинаковым. Но это тоже было неправдой, и в свете его последнего комментария у меня возникло ощущение, что он видит меня насквозь, поэтому я честно ответила.
— Не знаю. Наверное, я все еще нахожусь в поиске. Я люблю науку. Мне нравится учиться. И я хочу когда-нибудь найти лекарство от Ноктисомы. И вывести вас из бизнеса.
— Удачи. — По тому, как подергивались его губы, было ясно, что он сдерживает улыбку. — Отвечая на ваш вопрос о том, почему я не оставил вас в саду той ночью, скажу, что я нахожу вас интригующе раздражительной.
— Полагаю, это вполне уместно со стороны человека, которого я считаю блестяще антисоциальным, — проворчала я.
Складка у уголка его глаза намекнула на легкую улыбку. Этот парень был скуп, когда дело касалось их.
— Полагаю, это справедливо. У меня дар отталкивать.
Я фыркнула и покачала головой.
— Только не брюнетку, которая сидит передо мной на уроке, — пробурчала я.
— А что насчет нее?
Я тут же пожалела, что упомянула о ней.
— Кажется, она очень... — В голове всплыла картинка, как два дня назад она сфотографировала его, закатывающего рукава перед лекцией, с подписью: Ожерелье из рук профессора [эмодзи языка]. — Наблюдательная во время лекций. — Я осмелилась взглянуть на него и увидела, что он смотрит в пол, нахмурившись, руки засунуты в карманы, рукава закатаны по тем изящным предплечьям, которые она запечатлела на своей фотографии. —Она симпатичная, — добавила я, оценивая его реакцию. — Похоже, она в вашем вкусе.
Вдалеке мелькнули фары автобуса, подъезжающего к моей остановке.
— Вряд ли. У меня нет определенного типажа, особенно когда речь идет о моих студентках.
— Она будет очень разочарована, я уверена. — В этот момент я уже не знала, говорю ли я о девушке. — При других обстоятельствах она могла бы стать идеальной парой.
— При других обстоятельствах... — Пауза в его словах вызвала усиленное биение сердца, которое заглушило мое собственное, когда я увидела, как на его губах играет легкая улыбка. На мгновение я застыла в нерешительности. — Возможно, я бы преследовал вас.
Я нервно вздохнула. Я схватилась за ремень сумки, пытаясь сохранить самообладание, и сглотнула, преодолевая сухость в горле.
— А я могла бы вам позволить. — Автобус затормозил, абсолютно убив момент. Если это можно было считать моментом. — Спокойной ночи, профессор.
— Спокойной ночи, мисс Веспертин.
ГЛАВА 45
ЛИЛИЯ
Что?
Я уставилась на свой результат на первый экзамен по энтомологии, пытаясь разобраться в оценке, введенной в компьютер.
Сорок пять баллов из восьмидесяти, что равнялось пятидесяти шести процентам. Я не получала пятьдесят шесть процентов на экзаменах со времен средней школы.
Пролистав представленный документ, я обнаружила множество страниц с красными пометками рядом с моим эссе, и поначалу оценка казалась почти объективной из-за всего этого... пока я не пролистала их. В примечаниях были отмечены нелепые технические ошибки, например, запятая, которая должна была быть точкой с запятой, абзац, который, по мнению Гилкрист, должен был быть новым, за исключением того, что информация относилась к предыдущему абзацу, и я, очевидно, не привела достаточно аргументов в своих пунктах, как ей хотелось бы.
Я сдерживала желание расплакаться, пока ждала окончания занятия. Я бы с удовольствием сравнила оценки с другим студентом, но единственным знакомым мне человеком был Спенсер, который не потрудился прийти, и мне не хотелось общаться с ним после событий на гала-бале. Хотя с тех пор он пытался мне позвонить, но я его игнорировала.