Вытащив один из наушников, я остановилась, положив ладони на верхние части бедер, и вздохнула. Насытившись кислородом, я поднялась и приготовилась к очередному обходу кампуса, как вдруг вдалеке увидела профессора Брамвелла, огибающего угол Прайтер-холла в серых трениках и черной футболке, подчеркивающей его мускулистые руки.
О, черт.
Взглянув на часы, я увидела, что у меня есть еще тридцать минут, прежде чем он, как правило, отправится на пробежку. Что за черт!
Повернувшись на пятках, я бросилась вперед.
К моему полному ужасу, он догнал меня и поравнялся со мной. Он вытащил из уха один из черных наушников.
— Что вы делаете, мисс Веспертин?
— На что это похоже? — Я бросилась вперед, мое лицо пылало от унижения. Господи, этот мужчина, наверное, подумал, что я пытаюсь его преследовать, или что-то в этом роде. Он снова догнал меня и схватил за руку, заставив нас обоих медленно остановиться.
— На улице чертовски темно, — сказал он, его яростный голос лишь слегка изменился от бега. — Ты не должна бегать одна.
— Я пыталась избежать столкновения с вами, мистер Бегает-Точно-в-Одно-и-тоже-Время-Каждое-Утро-Кроме-Сегодняшнего.
— У меня позже важное заседание совета директоров, и мне пришлось перенести свою пробежку. Значит, ты не подвергаешь себя риск столкнуться со мной?
— Ты даже не посмотрел на меня. А теперь тебе вдруг стало не все равно? — Покачав головой, я повернулась в сторону своего общежития, но почувствовала, как меня крепко схватили за руку.
— Чего ты хочешь, Лилия? Хочешь, чтобы я объявил о своих чувствах и трахнул тебя на глазах у всего студенческого сообщества и администрации? Чтобы все знали, что я так сильно одержим тобой, что натер свой член до крови с тех пор, как ты ушла? Может быть, мне следует извиниться перед советом директоров сегодня днем за недоделанный отчет, потому что киска моей ученицы была всем, о чем я мог думать, когда писал его?
Он провел руками по волосам, вышагивая передо мной.
— Нет, я не могу смотреть на тебя прямо сейчас, потому что я из кожи вон лезу, желая прикоснуться к тебе. — На его лице появилось выражение отвращения, когда он жестом указал на мои ноги. — И если ты думаешь, что я хоть на секунду позволю тебе бегать здесь в темноте в этих крошечных шортах, выглядя как ночной перекус, то ты сильно недооцениваешь, насколько я могу быть мудаком.
Я не знала, что на это ответить. Я буквально лишилась дара речи, глядя, как он мечется от злости и разочарования. Из-за меня. Из-за того, что мы сделали.
— Прости. Я тоже не переставала думать о тебе.
Два бегуна приблизились, и он прочистил горло, отворачиваясь, как будто желая увеличить дистанцию между нами, когда они проходили мимо.
Как только они скрылись за холмом, он снова повернулся ко мне лицом и провел рукой по лицу.
— Давай назовем это как есть — одна удивительная ночь. Надеюсь, ты будешь вспоминать ее с той же неизбывной тоской, злостью и болью, которую я испытываю каждый раз, когда смотрю на тебя. Мне чертовски больно осознавать, что я не могу обладать тобой, Лилия. В этом отношении я в проигрыше. Но такова трагическая реальность всего этого. То, что мы сделали этой ночью, не может повториться. Понимаешь?
— Да. Я понимаю. — Как бы это меня ни беспокоило, я понимаю.
Он быстро кивнул, вывел меня на тропинку и пошел следом. Он наблюдал за мной, бегая трусцой на расстоянии позади меня. Вместо того чтобы сделать еще один круг по кампусу, я направилась прямо к своему общежитию.
***
Появилось сообщение от Джейды.
Затем последовала фотография маленького свертка, который она держала на руках.
Как ни больно было улыбаться в этот момент, я ответила:
Я прикусила губу, раздумывая, стоит ли рассказывать ей о Брамвелле. Она ведь не знала его и не могла с ним встретиться.
В голове крутились мысли, как сформулировать ответ.
Предоставим это Джейде...
Подождите, это разговор не для переписки.
Не прошло и минуты, как у меня зазвонил телефон, и я ответила.
— Оооо, Лилия. — Она говорила тихо, явно не желая будить ребенка.
— Я знаю. Это плохо.
— А так ли? Или было чертовски хорошо?
Закрыв глаза, я издала болезненный вздох и, увидев его голову между моих бедер, прогнала эту мысль.
— Он горячий? У него большой член? — прошептала она в трубку. — Давай, мне нужны подробности.
— Серьезно?
— У меня есть еще пять чертовых недель, прежде чем я смогу снова получить член. Я сейчас живу только тобой. Пожалуйста.
Я застонала, пытаясь сдержать улыбку.
— Да, и да.
Она издала взволнованный звук, за которым быстро последовало прерывистое
— Ш-ш-ш, — как будто она укачивала ребенка. Минута тишины, и она прошептала: — Где произошла вся эта гадость? В его кабинете?
— Да.
— Ммм... Вы, ребята, теперь что-то секретное, запретное?
— Мы — никто.
Я ненавидела горький привкус разочарования на своем языке, произнося это вслух. Всего несколько недель назад я зареклась от всех мужчин, решив сосредоточиться на учебе, и вот я уже тоскую по своему угрюмому профессору.
— У него были такие связи в прошлом?
— Нет. Я никогда не видела, чтобы он хотя бы взглянул на другую студентку.
Последовавший за этим бесчувственный смешок заставил меня нахмуриться.
— Что в этом смешного?
— Он не забыл тебя, Лилия. Поверь мне. — На заднем плане плакал ребенок. — Черт. Мне надо идти. Опять голодный. Обязательно пришли мне фотографию.
— У меня нет фотографии.
— Пришли. — Она даже не стала ждать, пока я буду спорить, прежде чем нажать на кнопку телефона.
***
Вечером я пришла в его лабораторию, одетая во что-то более консервативное после утреннего разговора с ним. Свитер и джинсы, которые царапали мои ноги. От каждого прикосновения наших рук он вздрагивал. При каждом взгляде он отводил глаза и хмурился. Казалось, что с момента нашей последней встречи он стал злее на меня.
По дороге на стерилизацию агара в автоклаве я остановилась возле стеклянного купола и заметила, что Ахилл и Патрокл энергично хлопают крыльями, концы которых прикреплены друг к другу. Спаривание. Ахиллес оторвался и, казалось, почти споткнулся, а Патрокл снова вернулся, хлопая крыльями так быстро и неистово, что я услышала тихий гул сквозь стекло.
— Господи, — пробормотала я. — Кто-то возбужден.
Когда я вешала свой лабораторный халат в комнате для вскрытий, в дверь вошел профессор Брамвелл с выражением полного несчастья на лице.
— Лилия... — Он тяжело выдохнул через нос, словно даже звук моего имени принес ему горе. — Мы больше не можем работать.
Мое сердце сжалось, как сдувшийся воздушный шарик.
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что мне придется тебя отпустить. Я договорюсь с доктором Фридманом, чтобы ты работала в его микролаборатории, если хочешь...
— Я не хочу работать с доктором Фридманом. Я хочу работать здесь! С тобой! Над этим проектом. Это важно для меня. — Я искала в его глазах смех или хотя бы малейшее сомнение, но не нашла ничего, кроме твердой решимости.
— Ничего не выйдет.
— Почему? Из-за того, что между нами произошло?
Он поморщился, как будто само упоминание об этом ранило его.
— Мне нужна эта работа. Мне нужны деньги. Пожалуйста, я умоляю тебя. — Боже, я говорила как Гилкрист.
— Это моя вина. Я должен был держаться подальше. Я должен был держаться подальше, а я этого не сделал. А теперь... — Мускул на его челюсти дернулся от того, что он стиснул зубы. — Это просто не сработает.