— Молчи! Я вижу, ты полон греховных помыслов. Иди и звони, собирай прихожан!
— Сеньор, я не буду звонить, — наконец выдавил из себя звонарь. — С этого дня я вообще не стану больше звонить. Мои руки одеревенели от жестких веревок. Прощайте, святой отец! Ваши прихожане сейчас берут с бою армейские казармы, где укрепились мятежные офицеры, восставшие против республики. Не желаете ли вы, сеньор, прийти нам на помощь?
— Изыди, сатана! — взревел падре. — Я сейчас же всех соберу в церковь. А тех, кто не оставит казармы, не придет на мессу, покарает праведный божий гнев!
Звонарь выбежал из комнаты. Падре Чамора проводил его негодующим взглядом и, допив остатки вина, деловито сказал:
— Милая Каталина, подай пистолет! Сдается мне, одними молитвами сегодня нам не обойтись.
Чамора надел сутану, сунул пистолет в карман и, подойдя к изображению богородицы, произнес:
— Святая Мария, благослови меня на праведное дело. Если овцы не слушаются своих пастырей, их следует убивать.
Слегка пошатываясь, падре направился к церкви. За ним, гремя связками ключей, следовала по пятам преданная Каталина.
Щелкнул замок. Отворились церковные двери. Впервые в жизни падре пришлось подниматься по крутой лестнице на колокольню. За ним тенью скользила служанка.
Святой отец взбирался, пыхтя от одышки. По лицу его струился пот. Вспугнутые летучие мыши метались, задевая их крыльями, бились о тяжелую крышку люка.
Открыв наконец люк, они увидели огромные, позеленевшие колокола, с которых свисали веревки, похожие на крысиные хвосты.
Здесь, наверху, были явственно слышны выстрелы, крики осаждавших казармы.
Чамора на минуту перевел дух, наблюдая, как вооруженные рабочие ломают массивные дубовые ворота, осенил себя крестом и взялся за веревки больших колоколов.
— Господи, образумь их, ибо не ведают, что творят!
Каталина, следуя примеру своего господина, бросилась к малым колоколам.
Бим-бом! Бим-били-бом! — разнеслось по городу. Люди с тревогой оборачивались, глядели на церковь, не понимая в чем дело. Все население городка собралось возле казармы. Дома остались лишь дети да старики. Услышав звон, старики по привычке поплелись в церковь. Кто знает, может, падре вздумал помолиться за республику и ее защитников?
Падре начал проповедь. Из уст его полились потоки проклятий и страшных угроз. Мор, дурные болезни, адские муки сулил он всем, кто встанет на защиту республики, против генерала Франко.
Церковь быстро пустела, и наконец под ее сумрачными сводами остались лишь падре со своей служанкой. Упав на колени перед образом святой Марии, Чамора в исступлении зашептал:
— О, помоги, пресвятая Мария, разве ты не видишь, что народ погряз в грехах, отступился от бога! На что я буду жить, если они перестанут ходить в церковь!
В этот момент весь город содрогнулся от взрыва. Падре подскочил к окну. Казармы окутало облако пыли. Когда оно рассеялось, толпа, укрывшаяся за оградой, хлынула внутрь. Падре закрыл лицо руками, чтобы не видеть ужасной картины. Опомнился, когда услышал приближавшийся к церкви гулкий топот. Это шли его прихожане с винтовками в руках. Впереди шагал звонарь.
Рукояткой пистолета выбив оконное стекло, падре прицелился и выстрелил. Звонарь остановился, переступил с ноги на ногу и упал на мостовую. Те, кто шел за ним, тоже остановились, недоуменно оглядываясь.
К падре подбежала Каталина, горячо зашептала:
— Так ему и надо. Господь бог покарает всякого ослушника. Застрели их всех! Пусть знают гнев божий!
Падре не нужно было уговаривать. Он опять прицелился и выстрелил. Рядом со звонарем упал еще один. Остальные попрятались за кипарисами и открыли огонь по церковным окнам.
Чамора подбежал к алтарю, сорвал с него изображение святой Марии. Придавив ногой библию, вырвал из нее пачку пожелтевших листов, скомкал и бросил их, вынул из кармана спички и поджег ворох бумаги.
— Чему ты удивляешься! — крикнул падре служанке. — Нечего глаза таращить, лучше помоги! Пусть все думают, что храм божий сожгли республиканцы. И ты увидишь — все благочестивые католики восстанут против них...
Поколебавшись немного, Каталина стала срывать со стены золоченое распятие.
Костер разгорался. Сводчатое помещение наполнилось дымом. Языки пламени лизали святые реликвии, поглощая их одну за другой.
Под прикрытием дымовой завесы падре Чамора и Каталина выбрались из церкви. В тот момент, когда преданная служанка закрывала дверь, за ее спиной прогремел выстрел, и она рухнула на землю. Чамора боязливо оглянулся, сунул дымящийся пистолет в карман и пробормотал: